Соня рывком отперла дверь и ласково улыбнулась стоящему перед ней соседу.
— Здравствуйте, Владимир Петрович!
— Привет, Сонюшка. Пустишь?
— Да, конечно.
Она посторонилась, пропуская его в квартиру. Сосед зашел как-то боком, словно ему было неловко.
— Что же ты, Сонюшка, глаз домой не кажешь? Так сильно испугалась?
— Нет, дело не в этом, — сказала Соня. — Просто так получается, Владимир Петрович, что я переехала к своему другу.
— На время? Пока тут с убийством и с пожаром правоохранители наши не разберутся? — спросил он.
— Надеюсь, что навсегда. — Соне было немного неудобно, но она не могла сдержать ликующую улыбку, которая возникала на ее лице каждый раз, когда она думала о Феодосии Лаврецком. — Я, Владимир Петрович, замуж выхожу.
— За-а-муж… — В его прищуре появилось что-то нехорошее, волчье. — Это за того ферта, с которым я тебя в воскресенье в подъезде видел?
— Да он не ферт. Он — хороший человек. Дениса начальник. Владелец ресторанов. Например, «Бурраты», слышали, наверное?
— Что же ты, Сонечка. — Лицо соседа теперь выражало неприкрытое огорчение. — Неужели и ты на большие деньги купилась? Я же тебя знаю, девочка. Это все не для тебя. Душа твоя чистая, не сможешь ты с богатеем за деньги жить.
Соня и сердилась из-за подобной бесцеремонности, и была благодарна соседу, таким неумелым способом выражавшему заботу о ней. С момента смерти родителей он понемногу о ней заботился, делился охотничьими трофеями, чинил розетки, менял лампочки… Хороший был мужик Владимир Петрович, добрый и надежный. И сердиться на него не было никакого смысла.
— Да я же не из-за денег, — примирительно сказала она. — Понимаете, Владимир Петрович, так уж вышло, что я в него влюбилась.
Сосед, в который уже раз, поменялся в лице.
— Как это влюбилась? — спросил он. — С чего бы это?
— Ну, так бывает, Владимир Петрович, — засмеялась Соня и чмокнула соседа в щеку. — Люди иногда влюбляются друг в друга. Вы, наверное, просто не помните. Ой, извините. Я не хотела вас обидеть.
Она смутилась чуть ли не до слез и замолчала.
— Да ладно тебе, не извиняйся. — Сосед добродушно махнул рукой. — Я бобылем жил, бобылем и помру. При моей солдатской жизни никогда нельзя было быть ни в чем уверенным. Когда у тебя пули над головой грохочут, какая уж тут семья. Да и потом тоже… Всю жизнь как по краю. Ты мне вот что скажи, Сонюшка. Ты правда сильно его любишь?
— Люблю, — сказала Соня и снова покраснела. — Владимир Петрович, вот я никогда не думала, что так бывает. Хотя и замужем была. Но я вот просто живу и знаю, если с Феодосием что-то случится, я жить дальше не смогу.
— С Феодосием, — задумчиво повторил любимое имя Владимир Петрович. — С Феодосием Лаврецким, значит.
— Ой, так вы его знаете? — почему-то обрадовалась Соня.
— Так кто ж его не знает? — Сосед снова нехорошо усмехнулся. — Да и зовут его не Андреем и не Олегом. Редкое имя у него. Ладно, Сонюшка, заболтал я тебя. Пойду. Я ведь просто так заходил, убедиться, что у тебя все в порядке.
— В полном, — заверила его Соня. — Вот что, Владимир Петрович, можно я у вас ключи оставлю запасные? Мало ли кто опять решит тут набедокурить, мне спокойнее будет знать, что вы в любой момент можете проверить, все ли в квартире нормально.
Сосед с готовностью согласился, она отдала ему запасную связку и заперла за ним дверь.
Собрав все необходимое, она с легкой грустью прошлась по пустым и отчего-то тихим комнатам, где прошла практически вся ее жизнь. Сделав крутой поворот, жизнь уже вряд ли могла вернуться в прежнее русло, и Соня об этом не жалела, но детства и юности, оставшихся в этих стенах навсегда, ей отчего-то было немного жаль.
Она вспомнила счастливые глаза и округлившийся животик Лены Золотаревой, внучки Федора Ивановича, которая поздно вышла замуж, а сейчас ждала уже второго ребенка, и невольно скрестила пальцы на левой руке, как делала всегда, когда отчаянно чего-то желала и боялась сглазить одновременно. Может быть, и ей бог пошлет малыша, мальчика, обязательно похожего на Феодосия Лаврецкого. Впрочем, Соня тут же одернула себя за глупые мечтания.
В растрепанных чувствах, как в свое время называла подобное состояние души мама, Соня выскочила из дома и столкнулась с Арсением, парнем из соседнего подъезда. Столкнулась и даже перекосилась от омерзения. На его круглой физиономии было написано столько самодовольства, диссонировавшего с пустотой и никчемностью в глазах, что ее даже затошнило немного. Ну, надо же, а ведь они ровесники и детские друзья с Денисом и при этом настолько непохожи, что просто диву даешься.
Всеми нервными окончаниями, которые сейчас иголочками выступали из кожи, отчего та горела и отчаянно чесалась, Соня понимала, что он тоже ее терпеть не может, но не может пройти стороной.
— Привет, Сонька, — поздоровался Арсений и сплюнул на асфальт. Его редкие волосы шевелил ветер, лысина, отчетливая, как у пятидесятилетнего мужика, просвечивала, обнажая гладкий череп. Соню мутило все сильнее. — Чего там у вас на детективном фронте слышно?
— На каком детективном фронте? — чуть заикаясь, спросила Соня.
Никак Арсений не мог знать про их с Настей доморощенное расследование.
— Ну, убийство же у вас в подъезде. Второе уже. — Арсений говорил, чуть растягивая слова. Словно с насмешкой. — Сначала Санек с папашей его безумным на небеса отправились за все их жизненные подлости. А сейчас и Модестович ласты склеил.
Произнесенное поганым ртом всуе имя ее покойного научного руководителя резануло слух так сильно, что Соня даже потерла уши.
— Ты узнать что-то конкретное хочешь? — спросила она, еле сдерживаясь. — Так сформулируй конкретно, а то мне некогда.
— Любовник ждет? — все с той же издевкой спросил Арсений. — Так стара ты уже, Сонька, по любовникам бегать. Этот хмырь таких, как ты, может полвагона купить, оптом. Так что наиграется и бросит, как твой предыдущий сделал. Обратно домой приползешь. Раны зализывать.
— Да пошел ты. — Соня не терпела бранных слов, но сейчас они сорвались с языка раньше, чем она осознала, что именно говорит.
Повернувшись, она быстро пошла по дорожке к своей машине, словно стремясь убежать от поганца.
— А еще интеллигентную из себя строишь, — услышала она вслед. — Все вы одним миром мазаны. Профессора… Белая кость… Знатоки английской литературы… А как копнешь глубже, все ваше черное нутро вылезает. Благородных корчите, а перед смертью все равны. Ей по барабану, благородие ты или притворялся только.
Соня села в машину и захлопнула дверь, отсекая от себя противный голос, от которого ее трясло, как в лихорадке. Она не могла ехать в таком состоянии домой, к маме и дочери Лаврецкого.
Нужно было развеяться, и Соня решила заехать в супермаркет, самый большой и качественный супермаркет в их городе, который, как она знала, принадлежал отчиму Насти Пальниковой. Продукты там были недешевые, но качественные и очень свежие.
