Книга Бедабеда, страница 15. Автор книги Маша Трауб

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Бедабеда»

Cтраница 15

Анна улыбнулась на прощание и вроде как испарилась. Людмила Никандровна не могла бы поклясться – была ли эта пациентка на приеме или ей все почудилось. Она корила себя за невнимательность. Наверное, действительно устала, раз опять так легко выключилась. Заработалась. Да и мысли были заняты то Настей, то Марьяшей. А еще мамой. Брат звонил вчера, пьяный, требовал забрать мать. Иначе он сдаст ее в местную психушку. И Людмила Никандровна ни минуты не сомневалась, что он это сделает.

Иногда по вечерам она думала о том, что заслужила проблемы с Настей. Потому что сама оказалась плохой дочерью и ей все возвращается сторицей. «Карма», – говорил бывший зять. «Ответочка прилетела», – сказал ей один пациент, который не мог найти общий язык с сыном и считал, что это закономерно – он тоже не общался с собственным отцом.

Три месяца назад Людмила Никандровна отправила свою пожилую, страдающую деменцией мать домой. И все три месяца каждую минуту корила себя за этот поступок. Но тогда, три месяца назад, ей казалось, что это единственный выход. Да и мать каждый день, каждую минуту спрашивала, когда они наконец уедут из Москвы, когда вернутся домой. Ведь там поди огород совсем зарос. А соседи наверняка яблоки обобрали и малину тоже. Но ведь ни за что не признаются.

Никаких кустов малины, никаких яблоневых деревьев у них, конечно, не было. Видимо, память сохранила совсем старые воспоминания, из раннего детства.

Мама перестала узнавать свою дочь Милу где-то полгода назад. Иногда, правда, случались проблески, но лучше бы их не было. Мать, думая, что перед ней посторонний человек, становилась ласковой и милой старушкой, бабушкой, а если знала, что с ней близкие, превращалась в злую, раздражительную старушенцию. Придиралась по мелочам, кричала, что Мила ее в гроб загонит своими таблетками, лишь бы дом оттяпать у брата. Но пусть она не рассчитывает, завещание она составила, и там все на сына. Только на него.

Людмила Никандровна говорила «да, мама», конечно, хотя никакого завещания и в помине не было, а дом давно превратился в сарай.

– Витя где? – спрашивала мать.

Она просыпалась с этим вопросом и засыпала. Людмила Никандровна обычно отвечала или «ушел» или «скоро придет». Мать тут же успокаивалась и заводила любимую песню про то, что ее сын Витя работает с утра до ночи, то одна работа, то другая, а Милка лентяйка. С детства такая. Или мячик бросает, или, как сейчас, уходит на три часа. Что ж за работа такая, чтобы на три часа уходить? Да еще и находятся дураки, которые платят Милке за то, что она им мозги промывает. Ну ладно, они больные, что с них взять? Но как у Милки рука поднимается брать деньги? За что? За языком почесать?

Людмила Никандровна давно перестала спорить, возражать, доказывать и объяснять. Когда Мила начала играть в волейбол, мать без конца причитала, что «мячик кидать много ума не надо. За что только новые кроссовки подарили? Вот Вите ходить не в чем, а вам, бездельницам, все на голову валится».

Болезнь прогрессировала, Людмила Никандровна поняла, что долго не выдержит. Витя стал для матери смыслом жизни – предметом для разговоров, воспоминаний. Но когда мать стала кричать в голос и звать сына, тут уже у Людмилы Никандровны стали сдавать нервы.

– Витя, Витя! Где ты? Забери меня! Милка меня заперла в комнате! – кричала мать, и у Людмилы Никандровны тряслись руки, когда она доставала таблетки, чтобы мама могла успокоиться и поспать.

Настя тогда дома не появлялась – съехала к очередном бойфренду. Приезжала только за чистой одеждой и обувью.

– Да отправь ты ее наконец, – сказала она матери в очередной свой короткий набег домой.

– Она не понимает, что говорит и делает. Витьке она не нужна. Ей требуются уход и препараты, – возразила Людмила Никандровна.

Настя пожала плечами:

– Зачем? Она все равно считает, что ты ее хочешь угробить. Какой смысл?

– Смысл, Настя, в том, что ты меня в ближайшую канаву выбросишь, если я буду в таком состоянии. Смысл в том, что она моя мама и твоя бабушка. И если я не привила тебе хотя бы толику сострадания, значит… Не знаю… иногда ты меня не просто поражаешь, а шокируешь.

– Делай как хочешь.

– Ты бы хоть зашла к бабушке. Может, она тебя узнает.

– Заходила. Она назвала меня шалавой подзаборной и обложила матом. Даже не знала, что бабушка умеет так ругаться.

– Так она тебя узнала?

– Нет, конечно. Я для нее была Лариской. Кто это, кстати?

– Жена твоего дяди, то есть, можно сказать, тетя. Но спасибо за то, что вообще к бабушке заглянула.

– Мне нужна была расческа. Я ее оставила у бабушки в комнате.

Когда мать стала кричать по ночам и пугать Марьяшу, Людмила Никандровна решила, что с нее хватит.

– Прабабушка опять кричала? – спрашивала утром Марьяша.

– Да, опять.

– И я опять проснулась из-за нее?

– Да.

– Если прабабушка хочет уехать, зачем ты ее держишь? – спросила девочка.

– Затем, что прабабушка болеет.

– Но ей здесь плохо, а вдруг там, куда она хочет уехать, ей будет хорошо?

– Может, ты и права.

Да, так бывает. Человек оказывается в привычном, знакомом месте, и болезнь если не отступает, то хотя бы не так явно проявляется. Бывает, что и ее течение замедляется. Если все подкрепить правильной схемой лечения, нужными препаратами, то можно держать больного в состоянии хоть хлипкого, но все же равновесия и стабильности.

Людмила Никандровна вступила в процесс переговоров с братом, которые оказались затяжными, изматывающими и бессмысленными. Виктор, страдающий не деменцией, а алкоголизмом, повторял за матерью чуть ли не слово в слово. Мол, Милке повезло – уехала в столицу, пристроилась, работа не бей лежачего. И все благодаря тому, что мячик покидала. А он, Виктор, горбатится с утра до ночи, а денег все равно нет. Так что Милке сам бог велел заботиться о матери.

– Витя, у тебя же давно нет заказов. Ты бухаешь, а не горбатишься, – напоминала Мила, – а если бы не бухал, так и заказы бы были.

– Ты своим чокнутым мозг лечи, а мне не надо. Поняла?

– Витя, маме здесь совсем плохо. Я буду присылать деньги и лекарства нужные. Если потребуется, наймешь сиделку.

– Лариска может сидеть. Буду я еще кому-то бабки за посидеть отстегивать. Это у вас там так принято, а у нас нет.

– Витя, пожалуйста. Мама только тебя помнит и зовет все время.

– Недолго ты хорошей дочерью побыла. Как прижало, так и гудбай, мамочка. Пусть Витек корячится.

– Я же сказала, все оплачу, включая продукты.

– В жопу засунь себе продукты и бабки. Ты о матери говоришь, а не на рынке. У вас там все в Москве такие? Мать за колбасу продать готова?

– Да, Витя, у нас все такие. – Людмила Никандровна поняла, что взяла брата на слабо́. В том, что Витек будет брать деньги и просить больше, она ни секунды не сомневалась. Но для всех окружающих, и в первую очередь в своих собственных глазах, Виктор должен был выглядеть героем. И получать тому подтверждение.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация