Врач оказалась права – в нянечке я нуждалась больше, чем в ком бы то ни было. Настя не могла уснуть, и мне приходилось подолгу ее укачивать. Я вспомнила, что Нюся перед сном пела колыбельную, но слов, естественно, не знала. А когда запевала что-то другое, дочь опять плакала. Она отказывалась пить обычную воду, требуя компота, который варила нянечка. Я металась по кухне, которая тоже стала чужой, а я этого раньше не замечала. В шкафах появились крошечные кастрюльки, многочисленные ситечки, терки всех видов. В жестяных банках, которые хранились на всякий случай – из-под чая, конфет, – обнаружились порошки. Я пробовала каждый – сода, горчица, соль, сахарная пудра, марганцовка. Господи, зачем столько марганцовки-то?
– Ты там осторожнее! – хохотала Нинка. – А вдруг баба Нюся еще и мышьяком запаслась!
Я бы не удивилась и мышьяку. В литровой банке, например, обнаружился керосин. Хорошо хоть, я его не глотнула сразу, по запаху узнала. В холодильнике на дальней полке нашла два свертка. Попробовала – сливочное масло, но разное. Одно обычное, другое – желтое, пахнущее. Я рассматривала кастрюли, масло, какие-то тряпки и куски марли разных размеров, предназначенные для чего-то нужного и важного, я не знала для чего именно.
Признаться, я даже не удивилась, когда однажды в шесть утра раздался звонок в дверь. Я поплелась и открыла, не спрашивая «кто там?». Мне было, если честно, все равно. Настя уснула дай бог часа полтора назад. На пороге стояла женщина.
– А где баба Нюся? – спросила она строго и требовательно.
– Хотела бы я знать, – ответила я.
– Вы Мила? – так же строго поинтересовалась женщина. – Мама Насти?
– Да, а вы кто?
Незнакомка молча вошла в нашу квартиру как в свою собственную и стала доставать из объемной тележки на колесиках бутылки, свертки и банки.
– Что это? – Я плохо соображала.
– Как что? Молоко, масло, творог, яйца. Неси.
– Что нести?
– Куда переливать молоко будешь! Я ж тебе свои банки не отдам!
– Ничего не понимаю, – призналась я.
– Болеешь, что ли? – участливо, но все так же строго спросила незнакомка.
– Болею. И у Насти зубы режутся.
– Молодая, а хилая. Все вы такие. – Женщина бурчала, но, пройдя на кухню, удивительным образом находила на полках и нужные банки, и лотки для творога. Будто знала, где что стоит. Наконец я поняла, для чего предназначены куски марли – процедить, откинуть, подвязать, прикрыть. Я смотрела на женщину так, будто та исполняла цирковой номер. А иначе как я могла объяснить, что она открывала шкаф и доставала нужную кастрюлю и даже в банках не запуталась. Открыла, насыпала, налила, поставила на плиту, и уже через десять минут я ела манную кашу.
– Ну вот, так-то лучше. Сейчас тебе сырников еще нажарю, а то творог жалко. А вот здесь для Насти, поняла?
Кажется, я даже кивала, но, если честно, меня больше занимала каша. Я собиралась попросить добавки.
Женщина, Марина, оказавшаяся давней знакомой бабы Нюси, все и объяснила. Она торговала на рынке уже десять лет, и наша нянька была у нее постоянной клиенткой. Брала то творожка двести граммов, то масла совсем немного, ряженку очень любила, чтобы непременно с пенкой. А еще бутылку молока козьего иногда себе позволяла. Приходила только к Марине, потому что доверяла – ведь у нее и корова своя, и коза. Марина чистоплотная, каждую марлю в десяти водах отстирает, каждый таз и поддон отмоет. Корма для животных такие, что сам бы ел.
Так вот, в последнее время баба Нюся оставляла специальный заказ, за которым являлась вовремя каждый вторник. Как часы. Если сама не могла, то кто-то из ее подруг приходил и забирал.
– Она не пришла во вторник, – сказала Марина, – и никто за заказом не явился. Конечно, я начала волноваться. А вдруг баба Нюся заболела? Вот и пришла сама. Сегодня среда же. Дошла до церкви, там подсказали, где баба Нюся живет. А уже соседки к тебе отправили. Она мне много про Настю рассказывала. Души в девочке не чаяла. Выхаживала ее. На молоке моем козьем Настя и в весе прибавлять стала. И творожок я для нее отдельный делаю. Нежирный. Вот, смотри, сюда ставлю. Не забудь. Простоквашу. Вот, в банке будет. Баба Нюся говорила, что у Насти диатез был, так сразу все прошло на моей простокваше. А я рада, что дите здоровое растет.
– Диатез? – удивилась я.
– Так это ж не сразу заметишь! Баба Нюся-то увидела! А врачи ничего не делают, пока лялька коркой красной не покроется с ног до головы! С моим внуком так же было. Я невестке своей твердила: диатез, надо простоквашу, яички домашние, да разве молодежь нас послушает? Так что с бабой Нюсей? Заболела, не дай бог? Или уехала куда? Может, старца нового нашла? Где она? В следующий вторник ждать ее?
– Не знаю, она от нас ушла. – Я вдруг заплакала. Роняла слезы в кашу и не могла остановиться.
– Как это ушла? От Насти? Не могла она Настю бросить. Она ж только в ней свою жизнь видела, – ответила Марина. – Да и такие, как баба Нюся, не уходят просто так, за здорово живешь.
– Видимо, смогла. Я не знаю, куда она уехала, и соседки не знают, я всех спросила.
– Обидела ты ее, что ли?
– Наверное, обидела, но не специально. Не со зла. Если бы я знала, где баба Нюся, сама бы за ней поехала и вернула. Да пешком бы за ней пошла, знать бы дорогу.
– Да, бывает так. Скажешь что-то в сердцах, а потом сама себя съешь. Ну кто за язык-то тянул? Я сама такая – сначала как скажу, а потом не помню, что и говорила. Вот с невесткой поругалась, не разговариваем. А спроси меня, из-за чего, так не помню. Беда, беда. Вот уж беда. А муж твой где? Почему одна-то?
– Муж к маме ушел.
– А свекровка, что, не помогает?
– Нет.
– Ох ведь. И что, приняла его? Да неужто? И назад не отправила? Мой сын тоже уходил, когда внук родился. Говорил, выспаться хочу. Так я его пинками из дома вытолкала и велела к жене и ребенку возвращаться. Выспаться он хочет – на том свете все отоспимся. Ладно, пойду я. Так как со следующим вторником теперь?
– Не знаю.
– Тогда я знаю. Я принесу, но рано. Часов в шесть. А потом на рынок. Но ты это, бабу Нюсю найти надо. Ради совести собственной. Вдруг она заболела и в больнице лежит? Или еще что пострашнее случилось, не дай бог? А ты знать не знаешь. Надо найти. Не бывает такого, чтобы никто не знал. Надо у людей поспрашивать.
В тот момент я вдруг поняла, что должна делать – сохранить то, что создала наша нянечка. Домашнее молоко, масло, простоквашу для Насти. Связи на рынке. Мне хотелось думать, что баба Нюся вернется. И я не могла ее подвести хотя бы в такой малости, как еда для Насти. Марина провела мне инструктаж – что прокипятить, что не хранить без обертки, чтобы не заветрилось, куда баба Нюся добавляла домашнее масло и как подсыпала немного сахарку в простоквашу, чтобы стало послаще.
Я накормила Настю остатками манной каши, сваренной Мариной. Настя ела так, что чуть ложку не проглатывала, узнав привычный вкус. На полдник я дала ей творожок с запеченным яблоком, как научила Марина, и Настя тоже все съела.
