Ему не дано было знать, что дед накупит в ближайшем магазине пряников, зефира, конфет, печений, и все это они будут вдвоем с бабой Лизой запивать чаем со слоном ни один вечер. Супружница слегка подобреет и даже вспомнит, как когда-то начинался их роман…
— Эх, Вася, — вздохнет она, умилившись, — какие же мы с тобой молоденькие-то были, и как ты меня любил.
— Да я и сейчас, Лизонька…
— Молоденький? — хихикнула баба Лиза.
— Нет, в смысле, что люблю тебя.
— Ах, ирод, — сказала баба Лиза ласково и склонила седую голову на плечо мужу.
Глава 10
На следующий день под вечер в доме Мирославы появился Шура.
— Ну что, скучали? — спросил он, потирая руки.
— Очень, — ответила Мирослава, не отрывая взгляда от книги, которую читала.
Сидевший в плетеном кресле Дон зевнул и потянулся. Морис пожал Шуре руку и, даже не спрашивая, хочет ли тот есть, отправился на кухню подогревать в духовке жаркое.
Мирослава закрыла книгу, выбралась из объятий уютного кресла и спросила:
— Шура, ты любишь винегрет?
— Ты же знаешь, что нет! — возмутился он.
— А у нас сегодня на ужин винегрет.
— Ничего подобного! — парировал он, — я же чую, с кухни мясом пахнет.
— Жаркое получит только тот, кто сначала съест винегрет!
— И он тоже? — Шура покосился на Дона.
— Он кот.
— А я, выходит, хуже кота?! — возмутился Наполеонов.
— Это однозначно, — улыбнулась Мирослава.
— Ну, ты даешь!
— А ты знаешь, что сказал по этому поводу Марк Твен?
— И что же он такого сказал?
— «Если бы можно было скрестить человека с кошкой, то это улучшило бы человека, но ухудшило бы кошку».
Шура сердито фыркнул.
— Не ссорьтесь, — проговорил появившийся Морис, — идемте ужинать.
Косясь недовольным взглядом на хозяев, Шура все-таки одолел тарелку винегрета. Его мама Софья Марковна тоже всегда твердила, что винегрет есть полезно. Что может быть полезного в вареных овощах, Шура не понимал. От настойчивых увещеваний матери он чаще всего отмахивался. Но с Мирославой этот номер не проходил.
И Наполеонову оставалось только искренне завидовать коту, который в силу своей природы был освобожден от поедания полезного блюда.
Зато жаркое Шура обожал. Он с удовольствием съел мясо, положенное ему на тарелку, и тут же попросил добавки, которую и получил из щедрых рук Мориса. Уплетая вторую порцию, Наполеонов гордо игнорировал насмешливый взгляд подруги детства.
На десерт был яблочный штрудель с изюмом, сверху посыпанный орехами и сахарной пудрой.
Шура даже глаза зажмурил от удовольствия. Вид у него был настолько блаженно-довольный, что Мирослава невольно хмыкнула.
После ужина все расположились в гостиной.
— Как поживает твой адвокат? — небрежно спросил Наполеонов.
— Мой адвокат? — приподняла правую бровь Мирослава.
— Я имею в виду Яна.
— Он такой же мой, как и твой.
— Но ты же с ним работаешь, — настаивал Наполеонов.
— Насколько мне известно, ты тоже, — усмехнулась она.
— Ладно, ладно, — замахал он руками. — Что за человек?! Ты ей — слово, она тебе — десять.
Мирослава ничего не возразила на его тираду, и Шура продолжил:
— Представляешь, ко мне учительница приходила Максименкову защищать!
— Какая учительница? — удивилась Мирослава.
— Та, что когда-то учила в школе и Фалалееву, и Максименкову. Оказывается, она поддерживала отношения с Максименковой.
— Интересно. И решила ее защитить?
— Представь себе! — воодушевился Шура. — Я сам, можно сказать, опупел!
— Давно?
— Что давно?
— Приходила она к тебе!
— Неделю назад.
— И ты ничего мне не сказал!
— А что я должен говорить?! Ты на адвоката работаешь!
— Я работаю на клиента! И выясняю истину, а не подгоняю улики под понравившуюся версию!
— Что ты этим хочешь сказать?! — возмутился Наполеонов.
— Только то, что уже сказала.
— Ну, знаешь!
— Ребята, давайте жить дружно, — вмешался Морис.
— С ней поживешь дружно. Столько лет она меня клюет! У меня скоро плешь появится!
— Мяв! — громко произнес кот.
— И что он сказал? — заинтересовался Наполеонов.
— Что ты преувеличиваешь, — охотно перевела Мирослава.
— Вы все против меня! — обиделся Наполеонов.
— Да нет же, Шурочка, — сказала Мирослава, — просто я хочу, чтобы ты рассматривал все возможные версии.
— Какие версии? Ты же уверена, что она не виновата!
— Я к этому склоняюсь. Вспомни, что Анна зачем-то приходила к Маргарите.
— Да врет она все!
— Кто? — невинно поинтересовалась Мирослава.
— Максименкова!
— Почему ты в этом так уверен?
— Какая нормальная женщина будет благодарить соперницу за возврат мужа?
— Нормальная не станет, если только что-то не задумала.
— Ну, что, что могла задумать эта бедная затурканная женщина?! Я имею в виду Анну Фалалееву!
— Не такая уж она и затурканная. Кстати, ты проводил опрос соседей в доме Фалалеевых?
— Зачем?
— Чтобы узнать, как супруги жили, не ссорились ли. Может, кто-то слышал, как Анна угрожала мужу?
— Шутишь? — усмехнулся Шура, — все твердят, что она была до безумия влюблена в своего мужа.
— Вот именно до безумия, — поддакнула Мирослава.
— Если уж кого и убивать, то Анне стоило устранить свою любвеобильную сестрицу!
— Не все так просто, Шурочка.
— Зачем ей убивать мужа, если он опять к ней вернулся?
— Вот именно, опять…
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Наполеонов.
— А то, что как вернулся, так мог опять уйти через некоторое время к Маргарите.
— Не мог, — уверенно проговорил Наполеонов.
— Почему?
— У Маргариты появился Басаргин.
— У нее и до этого постоянно кто-то появлялся.
— Но не Басаргин! — упрямо повторил Шура.
