— Александр Романович! — закричал он с порога, — идите скорее!
— Куда?
— Я вам сейчас покажу! — И Аветик вылетел вон.
Наполеонов поднялся с табуретки и вышел следом за ним. Аветик уже выбежал из сеней на улицу и быстро пошел по асфальтированной дорожке в сторону древесных зарослей. За кустарниками оказалась тропинка, заросшая травой, шла она вдоль оврага и вскоре тоже выходила к калитке.
— И что? — спросил Наполеонов.
— Вы гляньте в овраг!
Наполеонов посмотрел и увидел на дне неглубокого оврага красную женскую туфельку.
Он присвистнул:
— Золушка башмачок потеряла.
— Вроде того.
— А как тебя сюда занесло?
— Обыкновенно. Вы же велели участок осмотреть. Я и осмотрел.
— Молодец! — похвалил следователь оперативника, — теперь надо ее достать, только осторожно, на вот, возьми платок и целлофановый пакет.
— Ага.
За плечом Наполеонова пыхтели прибежавшие следом Рашид и Геннадий.
— Ну, узнаете обувку? — спросил у них Наполеонов, принимая из рук Аветика туфельку.
— Сложно сказать, — пробормотал Геннадий.
— Аня такие вроде не носит, — подумав, ответил Рашид.
— Почему?
— Слишком яркие.
— А Маргарита?
— Не могу сказать…
— То есть вы на ней этих туфель не видели?
— Нет, — уверенно ответил Рашид.
Геннадий отрицательно помотал головой.
— Хорошо, — сказал следователь, — я вас пока отпускаю.
— Куда? — удивились друзья.
— На все четыре стороны. Но из города пока не уезжайте.
— Есть, начальник, — угрюмо усмехнулся Рашид.
— Куда я могу уехать в начале учебного года? — пробормотал Наливайко.
— Ну, вот и ладушки, — следователь, не глядя больше на них, отправился в дом. Григорян шел за ним следом.
— Я чего хочу сказать, — заговорил Аветик, когда они почти дошли до асфальтированной дорожки.
— И чего?
— Вот, видите, — он ткнул на углубление в земле, — след…
— А дальше — нет, — Наполеонов присел и стал рассматривать почву.
— Нет, — согласился Аветик, присаживаясь рядом со следователем, — это потому, что дальше она по траве пошла.
— А возле оврага поскользнулась, туфелька слетела, и она за ней не полезла…
— Побоялась упасть в овраг.
— Он мелкий…
— Все равно, ведь она могла еще больше натоптать или даже оставить следы рук.
— Выходит, она шла по траве до самой калитки…
— Да.
— А там асфальт, — вздохнул Наполеонов.
— Но приехала она ведь на машине!
— Думаешь?
— На чем же еще сюда доберешься?
— На такси.
— Это слишком заметно, — не согласился Аветик.
— Если она приехала поздно вечером, как сказано в записке…
— Пойду поспрашиваю соседей?
— Иди, хотя сейчас на даче негусто народу, — задумчиво проговорил Наполеонов.
Эксперт снял отпечаток от туфли возле дорожки и след скольжения. А Легкоступов, забыв обо все на свете, фотографировал не только то, что относилось к делу, но и сам овраг, замшелые камни на его дне, кусты растущего неподалеку снежноягодника, а потом перешел на окрестные пейзажи.
— Валерьян! — не выдержав, возмутился Наполеонов, — ты не на пленэре! Заканчивай свою самодеятельность!
— Сейчас, сейчас, — отмахнулся тот и нацелился объективом на позднего шмеля, примостившегося на ярко-желтой махровой хризантеме, — какое чудо, — бормотал он восторженно.
— Это самец! — пробасил Незовибатько.
— Какой же это самец? — возмутился Наполеонов, думая о находке, — туфля явно женская!
— Да я о шмеле, — хмыкнул Афанасий Гаврилович.
— О шмеле? О каком шмеле?
— О том, что Валерке позирует.
— Ах, о шмеле… — протянул следователь и вдруг удивился: — А ты откуда знаешь, что это самец?
— Мне теща сказала.
— Что-то я тут поблизости никаких тещ не наблюдаю, — прищурился Наполеонов.
— Очень ей нужно тут находиться, особенно возле тебя, — ухмыльнулся Незовибатько.
— Тогда как же она могла тебе сказать, что этот шмель — самец?
— Она заранее сказала.
— Да откуда она могла это знать!?
— Тещи знают все! — наставительно пробасил Афанасий Гаврилович и поднял вверх указательный палец.
— Твоя теща вещает тебе с небес? — улыбнулся Наполеонов.
— Типун тебе на язык! — рассердился Незовибатько.
Потом посмотрел на заинтересованные лица сослуживцев и снизошел до объяснения:
— Просто третьего дня на даче сынишка мой увидел шмеля и стал звать: «Бабушка, посмотри, какая большая и красивая пчелка». Теща и объяснила, что это самец шмеля. Я тоже удивился и спросил, откуда ей это известно. Она и сказала, что осенью на цветах сидят самцы шмелей. Они не умеют жалить, но зато источают приятный парфюмерный аромат.
— Надо же, — восхитился Валерьян и проговорил мечтательно: — Вот бы и мужчины так могли!
— Как? — спросил Наполеонов.
— Источать приятный парфюмерный запах.
— Ты не очень-то им завидуй! — усмехнулся Незовибатько.
— Почему? — спросил фотограф.
— Потому, что до весны эти плюшевые создания уже не доживут.
— Как жаль! — искренне огорчился Валерьян.
— Они тут шмеля оплакивают, — возмутился Наполеонов, — а в доме, между прочим, лежит труп!
— Ах да, — проговорил Илинханов, — можно уже машину вызывать.
— Тьфу ты! — в сердцах воскликнул Наполеонов и быстро пошел прочь.
— Он, кажется, обиделся, — забеспокоился Аветик.
— Ничего, скоро успокоится, — спокойно заверил Незовибатько.
— В смысле? — не понял Григорян.
— В хорошем смысле!
Все, кроме Аветика, рассмеялись.
Опрос соседей ничего не дал. Кого-то не было дома, кто-то спал и ничего не слышал.
— Как всегда, — вздохнул Григорян.
— Во всяком случае, если бы к дому Фалалеева подъехала машина, кто-то да услышал бы, — сказал эксперт.
— Если поздно ночью, то не факт, — вздохнул следователь.
