Наполеонов решил зайти с другого конца:
— Вы были спросонья…
— Но не с похмелья! — отрезала Кобылкина.
— К тому же вы сами сказали, что Фалалеева была одета в несвойственном для нее стиле, — произнес следователь елейным голосом.
— Чего, чего? — грозно переспросила баба Лиза.
— Одета, говорю, была необычно!
— А это… Да. Я и сама удивилась, чего это она так вырядилась.
— Вот, видите! — воодушевился следователь.
— Вижу я хорошо! — Баба Лиза многозначительно посмотрела на Наполеонова, — я и детективам вашим сказала, что нитку в иголку без очков вставляю.
— Да я разве же сомневаюсь в вашей зоркости? Просто хочу исключить случайную ошибку.
— Вот и исключи! Я точно видела Анну!
— Хорошо, — Наполеонов повернулся к деду Василию, — а вы можете подтвердить показания вашей супруги?
— Нет, — помотал головой дед, — я спал.
— А как же огурцы? — удивился Наполеонов.
— Я съел пару огурчиков. Это у нас Лиза большая любительница соленого. Она их за вечер возле телевизора и умяла.
— Не наговаривай на меня, Василий! — не удержалась супруга.
— Что ты, Лиза! Я же только для следствия… — отозвался дед не слишком уверенно.
— Значит, вы спали? — прервал их перепалку следователь.
— Спал.
— Выходит, вы у нас, Елизавета Ивановна, единственный свидетель…
— Но какой! — Дед подмигнул Наполеонову.
— Какой?
— Стопроцентно верный.
— Хорошо, Елизавета Ивановна, опишите еще раз одежду вашей соседки в ту ночь.
Баба Лиза вздохнула и принялась перечислять уже в который раз — кофейный плащ, шарфик цвета вареной сгущенки, на ногах туфли сиреневые.
«И где она это все взяла, — думал Наполеонов на выходе из подъезда, — не иначе, как в секонд-хенде? И главное, зачем? И все это при условии, если бабушка ничего не путает».
Наполеонов вздохнул, его собственные мысли не нравились ему, и он сменил их направленность:
«Фалалеева могла просто выйти подышать свежим воздухом. В конце концов, что в этом особенного?»
Наполеонов махнул рукой и забрался в салон своей «Лады Калины».
Мирослава порадовалась тому, что наступивший день был теплым, а на ясном небе не было даже намека на тучку, которая могла бы пролить дождь.
Она благополучно доехала до поселка, где находилась дача Фалалеевых, вернее, дача почившего Александра Фалалеева. Ведь Анна, по ее словам, никогда сюда не приезжала.
Никакого сторожа, а тем более охраны при въезде не наблюдалось. Дачи в основном были однотипные — шесть соток и небольшие домики. Тех, в которых можно было бы жить и зимой, почти не было.
Она остановилась у калитки Фалалеевского дома. Калитка была закрыта, да и сам дом временно опечатан. Конечно, Мирославе, как детективу, было бы небезынтересно побывать внутри и все там осмотреть. Но нарушать закон она не собиралась.
Поэтому, выйдя из машины, побрела назад.
На одном из участков она заметила пожилую женщину, которая усердно разгребала граблями листья.
— Здравствуйте, — сказала Мирослава.
Женщина подняла голову, внимательно посмотрела на Мирославу и ответила:
— Здравствуйте, коли не шутите.
— Да какие шутки, — приветливо улыбнулась Мирослава.
Женщина, опершись на грабли, продолжала вглядываться в лицо и фигуру Мирославы.
— Но вы ведь не здешняя, — сказала она.
— Нездешняя, — не стала отрицать Волгина и спросила, — а вы здешних всех знаете?
— Можно сказать, что всех. Дача принадлежала еще моим дедушке с бабушкой. Я здесь все детство провела на летних каникулах, — она грустно усмехнулась, — в юности, правда, не особо часто приезжала, в молодости сплавляла сюда уже своих детей родителям, ухаживавшим за дачей. А теперь вот сама стала заядлой дачницей.
— Но люди здесь за это время, наверное, менялись, — предположила Мирослава.
— Менялись, конечно, — согласилась женщина, — но все же чужих здесь не так уж много.
— Это хорошо…
— Да, к счастью, новых богатеев наши участки не прельщают.
— Удаленность от города и дороги…
Женщина кивнула и спросила:
— А вы в гости к кому-то или дачу себе присматриваете? — Она тем временем уже оставила грабли и подошла к калитке.
— Нет, ни то ни другое, я приехала на дачу Фалалеевых.
— Так Сашку же убили! — Женщина прижала руку ко рту, — разве вы не знаете?
— Знаю. Я частный детектив Мирослава Волгина, — она достала удостоверение и показала женщине.
— А я Марина Степановна Гурьянова, — произнесла та растерянно и посмотрела на Мирославу вопросительно.
— Я пытаюсь разобраться в этом деле, — ответила Волгина.
— А как же полиция?
— И полиция тоже.
— Я вроде слышала, что убийцу задержали?
— Подозреваемую.
— Говорят, это бывшая Сашкина любовница?
— В некотором роде, — уклончиво ответила Мирослава и спросила: — А скажите, жена Александра на дачу часто приезжала?
— Ни разу ее не видела.
— Может, другие женщины приезжали к нему?
— Нет, — помотала головой Гурьянова, — в основном мужики разные. Они то на рыбалку отправлялись, то по грибы, то по ягоды, лосей и кабанов пугать.
— А что, здесь звери водятся?
— Встречаются, — грустно улыбнулась Марина Степановна и добавила: — Но вот двуногих зверей в нашей местности отродясь не было!
— Так уж и не было? — усомнилась Мирослава.
— От душегубов Бог миловал. Разве только воришки водились. Мешок картошки украдут или огурцы соленые. Летом иногда клубнику воруют…
— Из города приезжают?
— Может, и из города, не берусь утверждать. Но тут больше местные проказят.
— Дачники? — удивилась Мирослава.
— Ну, что вы! — отмахнулась Гурьянова, — скажете тоже. Тут прибились спившиеся бомжи, и никак их не выгоним!
— Полиция не помогает?
— Так полиция-то в деревне! А до деревни пять километров. Больно нужно тамошнему участковому нашими проблемами заниматься.
— А в город вы жаловались?
— Жаловались! Одни сплошные отписки.
— А где же они живут, эти бомжи? Я понимаю, что летом можно спать под любым кустиком. Но осенью, зимой?!
