— Бандитка она! — прохрипел пожилой, — ее, наверное, Серый прислал.
— Не знаю я никакого Серого. И ваши дела меня абсолютно не интересуют!
— А что тебя интересует?
— Дачная жизнь.
— Дачная жизнь?! — удивленно присвистнул молодой. — А ты уверена, что по верному адресу обратилась?
— Уверена. Короче, препираться мне с вами некогда. Спускайтесь во двор.
Сама она, не оглядываясь, но натянутая, как струна, спустилась с крыльца и села на ближайший пень.
Мужчины переглянулись между собой. Пожилой стал спускаться вниз, а молодой скрылся в доме.
«Плохо, если у них есть оружие», — подумала Мирослава.
Через минуту из дома вышли уже знакомый ей мужчина и еще двое.
— Значит, так, — сказала Мирослава, — располагаемся все рядком вон на том поваленном стволе и, сложив ручки на коленочках, как пай-мальчики, правдиво отвечаем на мои вопросы.
— И че? — спросил один из вновь прибывших.
— За честные ответы вы получаете приз.
Бутылки тихо звякнули.
— Слышь, — спросил пожилой, — а водка у тебя настоящая?
— Настоящая, можешь не сомневаться.
Молодые загалдели между собой.
— Смолкните! — махнул рукой пожилой и обратился к Мирославе. — Давай спрашивай, чего тебе надо.
— Я знаю, что ночью вы бродите по поселку и его окрестностям.
— Ну и что?
— Расскажите мне, кого вы встретили в ночь убийства одного из дачников.
— Никого мы не встретили!
— Понятно, разговора, как я вижу, не получается, — Мирослава сделала вид, что хочет встать и уйти.
— Эй ты, постой! Мы, правда, никого не встретили на улице. Но мы кое-что видели в интересующем тебя доме.
— Убийство?
— Нет, никакого убийства мы не видели!
— Что же?
— В общем, мы, как всегда, отправились в ночной дозор по поселку, в надежде хоть чем-нибудь поживиться. Голод, как известно, не тетка. Но нам в эту ночь не особо везло, только и нашли на одном из огородов кучку неубранной картошки. И тут наше внимание привлек свет в окне одной из дач, мы открыли калитку, пробрались во двор, и Пашка из любопытства заглянул в щель, что не покрывала штора. А другие пока шарили во дворе. И тут Пашка начал махать нам руками, мол, подойдите.
Мы подошли:
— Чего?
— Глянь, глянь, как баба надрывается! На коленки упала, за ноги его обнимает. А он отталкивает.
— Дай погляжу, говорю, а баба — ничего, я бы не стал такую отталкивать.
— А дальше? — не выдержала Мирослава.
— Дальше поблизости залаяли собаки, потом мужик откуда-то выскочил с охотничьим ружьем, мы и сделали ноги от греха подальше.
— И это все?!
— Все…
— Хоть кто-то из вас рассмотрел женщину?
— Я рассмотрел.
— И я. Очень даже ничего баба была.
— Описать можете?
— Ну…
— А по фотографии узнаете?
— У тя че ее фотокарточка есть? Покажь.
— Нет.
— Тогда об чем разговор. Как сфотографируешь, приходи, — они дружно заржали.
— Как она была одета?
— Обыкновенно — кофта, юбка, туфли.
— Туфли красные?
— Нет, сиреневые.
— Молодец! — похвалила Мирослава.
Мужчина выпятил грудь.
— А из какого дома мужик выскочил?
— С противоположной стороны улицы, дома, наверное, через три.
— Он вас видел?
— Видел, должно быть, раз подстрелить грозился.
Мирослава поняла, что большего ей из этих бродяг не выжать, сунула в руки пожилого пакет и быстро пошла в сторону оставленной машины.
Доехав до дачи Фалалеевых, она выбралась из машины, перешла на противоположную сторону улицы и стала высматривать через заборы какую-нибудь собаку. Вскоре ей повезло, едва она дотронулась до калитки, как из-за кустов сирени выскочили два здоровенных кобеля и зарычали.
— И кто у нас тут такой маленький? — ласково спросила Мирослава, — у кого такие хорошенькие глазки? И ушки!
Собаки замерли и завороженно уставились на Мирославу. Она обладала врожденной необъяснимой способностью укрощать самых свирепых псов, делая их ласковыми и покладистыми, как котята.
— Что здесь происходит?! — раздался голос высокого, косая сажень в плечах хозяина участка.
— Здравствуйте, — улыбнулась Мирослава, — я детектив, здесь у вас произошло убийство.
— Знаю, — оборвал он ее и подозрительно посмотрел на своих псов, радостно виляющих хвостами. — Чего вы сделали с моими собаками?
— Ничего, — беззаботно отозвалась она, — не беспокойтесь, ничего не произошло плохого с их сторожевыми способностями.
— Вы им ничего не давали?!
— Нет, нет, — заверила она, — ответьте на мои вопросы, я уйду, и ваши собаки станут прежними.
— Спрашивайте.
— В ту ночь, когда в поселке произошло убийство, ваши собаки залаяли, вы схватили ружье и выскочили из дома?
— Да, так и было. Откуда вы знаете?
— Неважно. Не видели ли вы вечером накануне или ночью женщину, приезжавшую или приходившую к Фалалееву?
— Никаких женщин я не видел, только шуганул двух бомжей, которых учуяли мои собаки.
Мирослава не стала говорить ему, что бомжей было больше.
— А утром? — спросила она.
— Что утром?
— Утром вы кого-нибудь видели?
— Утром рано я уезжал.
— Во сколько?
— В пять утра.
— Куда?
— На рыбалку. Вернулся к обеду, а тут уже трам-тарарам!
— Что?
— Полиция и так далее! — Он взмахнул рукой.
— А раньше к вашему соседу приезжали гости?
— Друзья к нему часто приезжали.
— А жена?
— Нет, не видел ни разу.
Поблагодарив сурового хозяина, Мирослава покинула поселок.
А собаки, виляя хвостами, смотрели вслед ее автомобилю, пока он не скрылся из виду. После чего на их морды вернулась суровая серьезность, а в глаза — выражение преданности обожаемому хозяину.
Выехав из поселка, Волгина сбросила скорость. Ее «Волга» поползла по шоссе, как улитка по краю виноградного листа…
Доехав до развилки двух дорог, она остановилась. Ее взгляд упал на скромное одноэтажное сооружение с говорящим названием — «На распутье».
