— Не только. Анна говорила, что никогда не была на даче мужа. Однако если она там была в ночь убийства, то не могла не оставить следов.
— По-моему, там прибралась ее свекровь…
— Свекровь, надеюсь, не мыла двери, стол и другие предметы.
— Хорошо, ты права.
— Возьми фотографию Анны и предъяви ее бродягам.
— Да, все это я сделаю.
— Но самое главное — найти одежду, в которой она была в ту ночь. Не зря она так вырядилась. Хотела, чтобы ее не узнали, если случайно увидят. Но я почти уверена, что на одежде должны остаться брызги крови. Хоть капелька. Бутылку она брала в перчатках. Снотворное подсыпала, чтобы жертва не сопротивлялась.
— Кстати, при обыске постарайся найти это снотворное. Скорее всего, она и сама его принимала.
— А записка? — спросил Наполеонов.
— Про записку не знаю, Шур, — честно призналась Мирослава.
Он вздохнул.
— И еще! На всякий случай спроси у Маргариты, приезжала к ней Анна на машине или нет. Если она приезжала на такси, то становится ясным, почему она не ушла ночью…
— Такси и ночью можно вызвать.
— Можно. Но для Анны это было нежелательным.
Наполеонов снова тяжело вздохнул.
— Ладно, пойдем ужинать, — сказала Волгина, — думаю, что уже все готово.
Она направилась к двери.
— Подожди, — окликнул он.
Она обернулась.
— Ты ведь проинформировала обо всем Белозерского?
— Естественно.
— И что?
— Мы решили, что довести следствие до конца должен ты.
— Вы решили или ты? — настаивал Наполеонов.
— Мы, — ответила Мирослава, — к тому же частные детективы все равно обязаны информировать полицию.
— Да, я понимаю, — грустно отозвался Шура.
Ужин действительно был поздним. Потом они еще немного посидели перед камином, но разговор не клеился, и все разошлись по своим спальням.
Рано утром Наполеонов уехал. И почти сразу по его прибытии на службу ему доложили, что к нему рвется задержанная Максименкова.
— Введите.
Маргарита вошла, посмотрела на следователя возбужденным взглядом и сказала:
— Я вспомнила, когда я написала эту записку. И кому…
— Кому же?
— Анне.
— Анне?!
— Да, это было пять лет назад, понимаете, у нее заболела мать, и жили они в доме за городом, который называли дачей. Аня умоляла меня приехать.
— А вы?
— Я согласилась… Но сказала, что время сообщу позже. У меня на этот день были назначены встречи с клиентами, и я не знала, когда освобожусь. Когда я это узнала, то стала названивать Ане, но ее телефон не отвечал. Тогда я заехала к ней домой и сунула записку в дверь.
— Но она же была на даче! — не выдержал Наполеонов.
— Да, поэтому в записке было написано: «Саша, сообщи, пожалуйста, Ане следующее: жди меня на даче в девять вечера. Я приеду на электричке. Если можешь, встреть. Марго».
— Фалалеев, скорее всего, тоже не дозвонился в тот день жене и не передал содержимое записки.
— Передал, — тихо возразила Марго.
— Почему вы так считаете?
— Потому что Аня пришла к электричке.
— И встретила вас?
— Нет, — помотала головой Максименкова.
— Почему?
— Я получила в тот день хорошо оплачиваемое предложение от последнего запланированного в этот день клиента и сразу же поехала осматривать с ним помещение, которое мне предстояло оформить. Освободилась я только к полуночи. Домой приехала за полночь и свалилась без задних ног. Утром увидела огромное количество неотвеченных звонков от Ани. Я перезвонила ей, и мы тогда поссорились с ней. Это был единственный раз.
— Она была огорчена?
— Да, и рассержена, обозвала меня эгоисткой и свиньей. Все это было так не похоже на Аню, что я растерялась и принялась извиняться. Но она не стала меня слушать и отключилась.
— А потом?
— Что потом?
— Вы продолжили выяснять отношения очно?
— Нет, я же вам говорю, что мы поссорились единственный раз по телефону. А потом вели себя обе так, словно ничего и не случилось.
— Она больше не звала вас на дачу?
— Нет. Думаю, что Аня не поверила в мою историю о большом денежном заказе, решила, что я просто отговорилась, чтобы не выезжать за город. Все знали, что я этого не люблю.
— А что стало с запиской?
— Не знаю, — пожала плечами Максименкова, — может, она где-то завалялась, а потом Саша случайно прихватил ее с собой на дачу.
— Валяться где-то пять лет, а потом объявиться в нужный момент? — усмехнулся следователь. — По-моему, это неправдоподобно.
— Что же вы думаете?
— Предполагаю, что Александр отдал записку Анне, когда она приехала домой, или, что более вероятно, она сама нашла ее на столе, шкафу или на столике в прихожей. Где обычно и оставляют такие вещи.
— И сохранила ее на память? — грустно улыбнулась молодая женщина.
— Сохранила по какой-то причине… — медленно проговорил следователь.
— Я не понимаю… — побледнела Маргарита.
Сева с утра был не в духе. У него все валилось из рук. В голове у него пульсировало только одно слово: «номер, номер, номер».
И вот вечером, когда он занимался сексом со своей девушкой, по ТВ начали передавать номера телефонов, выигравших призы по какой-то лотерее. Севу словно током ударило, когда прозвучали цифры, которых он не мог вспомнить. Он вскочил и голый бросился к телефону.
— Что случилось, Сева?
— Я вспомнил! Вспомнил!
— Что?
— Номер машины.
— Какой?
— Салатной «Хонды»!
— Что у тебя общего с ней?! — взвизгнула Нина.
— С кем?
— С этой «Хондой»! Или с ее хозяйкой!
— Дурочка, — отмахнулся он.
— Сева!
Но он позвонил кому-то и, ничего не объясняя, удрал.
Девушка обиделась и кричала вслед:
— Не смей возвращаться назад, сволочь!
Но Сева вернулся вечером с огромным букетом роз и маленькой коробочкой с симпатичным колечком, которое просто поразило его девушку, у нее никогда не было ничего подобного.
Но Нина все-таки спросила строго:
— Откуда у тебя деньги?
