— Через некоторое время этих неудачников будут искать, — проговорил Сосновский.
— Да, — кивнул Максим, — принимаем это к сведению. Что там? — уставился он на мешки.
— Старый цемент, — объяснил Буторин.
Шелестов приподнял крышку люка. Вагончик стоял не на колесах, а на плитах. Под полом имелось неглубокое пространство, заваленное мусором.
— Туда их, — распорядился он. — Хоть вчетверо сворачивайте, хоть как, но чтобы вошли. Быстро, мужики, быстро. Сверху известью засыплем, чтобы не сразу завоняли. Оружие — туда же, кровь затереть. Номера мотоцикла залепить грязью, но чтобы естественно выглядело…
Мотоцикл «R-75» выдавал неплохую мощность. Он обладал полным приводом, в люльке было сравнительно комфортно. Убивал грохот, издаваемый аппаратом, — разговаривать в поездке было невозможно.
Буторин сидел за рулем, натянув мотоциклетные очки. Сосновский пристроился сзади. Максим развалился в коляске, покуривал. Равнодушные лица с горем пополам стали получаться.
Мотоцикл пылил по проселочной дороге, огибал перелески. Природа Восточной Польши ничем не отличалась от природы Западной Белоруссии. Из низины выглядывали крыши деревушки. За ее пределами — большой палаточный городок. Там что-то лязгало, гремело, работали генераторы и автомобильные двигатели. Паслось небольшое рогатое стадо. Пастух на худосочной кобыле прятал глаза. У опушки стояли автомобили с антеннами на крыше, вокруг них сновали военные.
Мотоцикл с тремя ездоками внимание не привлекал — зрелище обыденное. На северо-западе, в пустоте между лесами, обозначился населенный пункт — не деревня. До городка Кущице оставалось версты полторы.
Дорога огибала лесок. Слева притулилось католическое кладбище. Зеленая трава, никаких оградок, разномастные серые памятники с крестами — они стояли плотно, как солдаты в строю. По соседней проселочной дороге шла колонна грузовиков. Два первых перевозили груз, в кузове третьего сидели солдаты в стальных шлемах. Облако пыли накрыло поле. Дорога пошла под уклон, приближалась к населенному пункту.
Показалось место дорожно-транспортного происшествия. Грузовик, затянутый брезентом, не смог разминуться с телегой с запряженной в нее кобылой. Очевидно, возница не успел съехать на обочину или сделал это как-то криво, и идущая навстречу машина зацепила телегу, протащив ее вместе с лошадью. Победителем в дорожном происшествии вышел, конечно, грузовик. Он не пострадал, но разбитую телегу намотало на ось, продолжать движение было невозможно. Лошадь затянуло под колеса, она жалобно мотала головой, ржала. Задние колеса были испачканы кровью.
Возница успел выпрыгнуть из телеги до столкновения. Его тряс за грудки разгневанный фельдфебель, увлеченно хлестал по щекам. Поляк с мучнистым лицом покорно сносил унижения — во всем был виновен, конечно же, он.
Потянулись опрятные домики с резными оградами. Зеленели фруктовые деревья. Городок растянулся на невысоких холмах, утопал в растительности. В нем стояла немецкая часть, и это не могло не удручать. На дороге за крайними строениями — мобильный пост на двух мотоциклетах. Судя по нагрудным бляхам, это была военная жандармерия. У служак были упитанные, довольные жизнью лица. Они передвигались вальяжно, на груди, помимо блях, висели автоматы «МР-40» со складным плечевым упором.
К мотоциклу приблизился рослый здоровяк, небрежно козырнул. Максим подавил зевоту, лениво потянулся к нагрудному карману, расстегнул пуговицу. Документы полицейский просмотрел бегло, глянул для «галочки» и вернул обладателю.
— Вы по делам в Кущице, господин обер-лейтенант?
— Да уж не в отпуск, — вяло улыбнулся Максим, — Людвиг Манн, связисты из 16-й моторизованной дивизии. Изучаем местность для прокладки телефонных линий. Командированы в район на сорок восемь часов.
— А еще не проложили? — удивился жандарм. — Или мы чего-то не знаем, господин обер-лейтенант?
— Все чего-то не знают, обер-ефрейтор, — многозначительно заметил Максим. — Есть приказ подойти вплотную к Бугу и наметить участки для безопасной укладки кабелей. Это будет не только телефонная связь…
— Есть новости из штабов, герр обер-лейтенант? — поинтересовался любопытный жандарм. — Долго нам еще тут торчать?
— Спешите на восточный берег? — усмехнулся Максим. — Считаете, что там будет не так скучно? Да, возможно, там будет веселее… Увы, не могу удовлетворить ваше любопытство, обер-ефрейтор, есть такое понятие, как режим секретности. Но кое-что назревает, и у всех нас есть редкая возможность принять участие в этом деле, гм… Мы можем проехать?
— Да, разумеется. — Жандарм отпрыгнул, отдал честь. — Счастливого пути, герр обер-лейтенант.
— Мы можем снять жилье в этом районе? — спохватился Максим.
— Почему нет? — пожал плечами постовой. — Вы имеете право беспрепятственно входить в любой дом и делать все, что требуется. Местные не возражают. — Жандарм хохотнул. — Но при подборе жилья будьте внимательны, возможно, там уже поселились наши солдаты.
Дальше их никто не останавливал. Мотоцикл подозрений не внушал. Все выглядело естественно. Тянулись чистенькие домики в зелени садов. Ближе к центру поселка вырастали особняки, мелькнула серая католическая церковь. А это представительное здание с колоннами, видимо, бывшая администрация. Сейчас в нем также размещались власти. Над крыльцом развевалось алое полотнище — но отнюдь не пролетарский символ, а совсем наоборот. В центре флага — черная свастика в белом круге. У крыльца стоял штабной «Хорх», грузовик для перевозки личного состава. Из динамика на столбе разносился бравурный немецкий марш в исполнении мужского хора.
«У фашистов, видимо, своя героико-патриотическая направленность, — невесело подумал Шелестов. — В самое логово попали…»
Он покосился на товарищей. Буторин припал к рулю, Сосновский сидел прямой, как штык, с небрежным видом поглядывая по сторонам. Пульсировала жилка на виске. В диковинку пока. Но ничего, какие наши годы…
До северной окраины они добрались за несколько минут. Здесь снова показался частный сектор, небогатые дома. С высоты возвышенности окраина городка предстала как на ладони. Море зелени, скаты крыш, кривые улочки, посыпанные щебнем. За крайними домами голубела речушка.
Въехали на пятачок с клумбой в центре. Максим показал направо. Буторин кивнул. Табличка на заборе извещала: «Stok Jabłkowy, 3» — Яблоневый Спуск, 3.
Мотоцикл въезжал на сравнительно широкую улицу. Заспешил к обочине немолодой поляк, толкающий перед собой тележку с углем. Буторин притормозил, нетерпеливо жестикулируя: прочь с дороги! Не участвовать же еще в одном дорожно-транспортном происшествии! Злобно фыркнул, выжал газ.
Дорога плавно спускалась с холма, змеилась то влево, то вправо. До околицы пришлось добираться довольно долго. Улицу обрамляли кусты акации, пестрели цветники. Проплыла небольшая подстанция, пустырь.
Строения под номерами 95 и 96 заслонял высокий дощатый забор. В нем имелись закрытые ворота, правее — калитка. Прохаживался часовой. Вдоль кустарника на обочине стояли легковые машины. С забора свешивался цветущий плющ. Никакой нацистской символики. Здесь было тихо, никакой суеты — и правильно, секретная служба требует тишины. Сомнительно, что советский разведчик мог ошибиться — это было то самое место.
