Он игнорировал этих людей. Пробежал по коридору, повернул, снова лестница… И тут услышал шум: поднимались несколько человек, попятился за угол, жестикулируя свободной рукой, чтобы не наступали ему на пятки.
Первым поднимался светловолосый лейтенант госбезопасности. Форма новенькая, сапоги надраены ваксой, рука на кобуре. Он двигался быстро, перепрыгивал через ступени. За ним спешил Вайсман — его никто не толкал, шел самостоятельно, в глазах огонек одухотворенности. Он облизывал сухие губы, пыхтел от нетерпения. Какие еще доказательства? Он прекрасно знал, кто за ним прибыл! За Вайсманом поднимался третий — плотный, в такой же форме, с маленькими недобрыми глазами.
— Стоять! — Максим выступил из-за угла, вскинул руку с пистолетом.
Немая сцена, все замерли. Окаменело лицо лейтенанта госбезопасности. Вайсман выпучил глаза, шумно выдохнул. Снова этот идиот, выдавший себя за обер-лейтенанта! Откуда он постоянно берется! Третий спрятался за Вайсмана. Стоящий впереди угрюмо разглядывал Шелестова, потом нахмурился, грозно пролаял:
— Что вам нужно? Уйдите с дороги! Мы выполняем приказ командира особого отдела!
— Начальника особого отдела, — с кривой ухмылкой поправил Максим. — Вы плохо подготовились, любезные. Времени не было?
Сомнений не осталось. Никакие они не офицеры ГБ. Отправлены в крепость, чтобы вытащить Вайсмана. На «авось» в этом случае не понадеешься — это исключительно русская привычка. Он может погибнуть при захвате тюрьмы, под завалами при артобстреле — да что угодно может случиться! Средний палец правой руки подцепил застежку кобуры — и это движение не ускользнуло от их внимания.
Ряженый лейтенант метнулся в сторону, выхватывая пистолет, но Максим уже давил на спуск. Выстрелы оглушили. Эхо заметалось между тесных стен. Лейтенант получил две пули в грудь, осел на пол, судорожно вздрагивая.
Второй открыл огонь из-за спины Вайсмана. Первая пуля ушла от стены рикошетом. Максим качался маятником, но стрелять не мог — мешал Вайсман. Это было безумие! Коган сзади ударил под коленку, швырнул его на пол и сам свалился, чтобы не оказаться под огнем. Вайсман закричал от страха, стал оседать на пол — ноги не держали. Второй «лейтенант» открылся, физиономия посерела, он закусил губу. Практически одновременно из-за угла выскочили Буторин с Сосновским и открыли беглый огонь. Они опередили лазутчика на долю секунды. Пули пробили живот и грудь. Диверсант согнулся пополам с мученической миной, попятился и загремел по ступеням, выполняя сложные пируэты.
— Коган, слезь с меня… — прохрипел Максим.
— Командир, ты бы лучше спасибо сказал, — обиженно пробормотал Коган, хватаясь за стену. — Радуйся, что оставил тебя Боженька на второй год… в живых, в смысле… На волосок ты был, чуешь?
— Молодец, Коган, благодарность с занесением… — Шелестова запоздало проняло, он подлетел, схватил за шиворот Вайсмана, чтобы тот не наделал глупостей.
— Не смогли, суки, — ворчал Буторин, показывая кулак покойнику. — Не смогли вы, падлы, не смогли…
— Но попытка была хорошая, — крякнул Сосновский. — Не прогляди ваш Боженька, хрен бы тогда что вышло.
Послышался топот, прибежал смертельно бледный майор, с ним несколько вооруженных красноармейцев. Они не знали, что делать, растерянно моргали.
— Почти успели, майор, — сплюнул Максим. — Ладно, не буду докладывать о вашем головотяпстве. Еще одно. Несколько дней назад в ваше учреждение были доставлены две женщины: Кострова Инга Александровна и ее сестра Лидия… фамилию не знаю, но отчество соответственно Александровна. Их надо немедленно вывести из камер и передать нам. Это тоже приказ первого секретаря горкома. Выполнять! — проорал он, видя, что майор стоит как столб. — Три минуты на исполнение, доставить к выходу! И уводите своих бездельников, пусть лучше крепость защищают, не нужны они здесь!
Все подались на выход, побежали гуськом. В этой ситуации никто не знал, что делать. Все, что было важным еще вчера, становилось никому не нужным сегодня.
— Ну, ты даешь, командир… — озадаченно покачал головой Коган. — В такую минуту думать о бабах…
— А что, сердцу не прикажешь, — с сомнением вымолвил Сосновский.
Они волокли по проходу обмякшего Вайсмана, награждали его пинками и затрещинами. «Шевелись, супостат хренов!» — орал Коган.
Снаружи все было плохо. Немцы начали минометный обстрел — в западной части двора гремели взрывы. Валялись тела, в дыму перебегали фигурки бойцов. «Всем в Цитадель!» — доносились крики.
Одна из мин рванула неподалеку, пришлось пригнуться.
— Получили, жиды? — внезапно на неплохом русском прохрипел Вайсман. — Теперь вам конец!
Тут же получил звонкую пощечину, упал на колени. Его схватили за шиворот, поволокли к машине. Максим припустился обратно к тюрьме. И вовремя — человек с винтовкой вытолкнул из здания двух женщин. Они прижимались друг к дружке, затравленно озирались.
Максим не сразу узнал их. Женщины в обносках кутались в рваные платки, на ногах — мужские ботинки. Лица серые, сильно осунувшиеся, остались только глаза — огромные, жалобные. «А ведь они удивительно похожи», — неожиданно подумал Максим. До того, как случилась беда, это были разные люди.
Он бросился к ним, чувствуя, как колотится сердце.
— Господи, это вы… — Инга прижала руку к груди. Потрясения последних дней превратили ее в безжизненную мумию. О смерти мужа она уже знала и, казалось, потеряла всякий интерес к жизни.
— Максим Андреевич, миленький… — простонала Лида. На глаза наворачивались слезы, она шмыгала носом. А вот ему в этот час было решительно не до сантиментов. Он схватил их за руки.
— Бегите за мной, быстрее! Да пригнитесь, здесь мины рвутся!
В соседней Цитадели уже шел яростный бой. Тарахтел пулемет «Максим», рвались гранаты.
Загнанный в ловушку гарнизон бросился в контратаку. Дикое «ура!» огласило старые стены, изувеченные снарядами.
Майор подталкивал спотыкающихся женщин. Они бежали, крича от страха, затыкали уши.
— Командир, ты спятил? — схватился за голову Сосновский. — У нас же не автобус, все не уедем!
— Уедем! — прорычал Максим, распахивая заднюю дверь. — Тут хоромы, смотрите, как просторно! Вайсмана на пол между сиденьями — невелика птица! Буторин, ты самый толстый, сядешь рядом со мной. Остальные, уж как-нибудь потеснитесь…
Люди, ругаясь, грузились в машину. Ничего, авто усиленное, выдержит. Двери захлопывали уже на ходу. С протяжным воем падали мины, расшвыривая брусчатку. В дыму терялась видимость. Мины ложились все ближе к восточному выезду.
Максим гнал почти вслепую. Не поздно ли? Отставить панику, они прорвутся! Машину тряхнуло — наехали на тело. Контуры ворот смутно проступали в дыму.
— Куда? Нельзя! — метнулся наперерез красноармеец с винтовкой. Мина рванула у него за спиной. Он дико закричал, стал извиваться.
