– Сколько у вас?
У них было больше, но решили начать с малого:
– Двести евро.
– Из-за двухсот евро я б и не пошевелился, у меня ничего нет за такие деньги.
– Тогда мы пошли, – сказал Тукан, направляясь к выходу.
– Поищите хорошенько, смотрите, что у меня есть…
Он сдвинул в сторону коробки с пластмассовыми пулеметами, куклами, ведерками и достал два пистолета:
– Это франкотт, револьвер. – И вложил его в руку Николаса.
– Черт, какой тяжелый.
Пистолет был очень старый, восьмимиллиметрового калибра, красивой в нем была только деревянная рукоятка, гладкая, сильно потертая, она напоминала камень, отшлифованный водой. Все остальное – ствол, барабан, курок – было блекло-серым, с пятнами, которые ничем уже не вытравишь. И потом от него исходило ощущение военного трофея или – еще хуже – пистолета, используемого на съемках старых вестернов; пистолета, который дает осечку два раза из трех. Но Николаса это не волновало. Он тер рукоятку, гладил ствол, а Хан и Тукан продолжали препираться.
– Исправен, да, мне привезли его из Бельгии. Могу отдать за тысячу евро… – начал Хан.
– О, похож на кольт, – сказал Тукан.
– Ну, что-то вроде, родственник.
– Он хоть стреляет?
– Да, но там только три пули.
– Надо попробовать, а то не возьму. Отдашь за шестьсот?
– Нет, коллекционеры готовы выложить пять тысяч. Клянусь, – сказал Хан.
– Да, но коллекционеры-то не подожгут тебе склад и в полицию, если что не так, не заявят… – Тукан попробовал угрожать.
Хан не дрогнул и, обратившись к Николасу, сказал:
– Ты чего за пса с собой привел? Почему он на меня лает?
– Хочешь убедиться, лаем мы или кусаем? Думаешь, мы не из Системы? – не замедлил огрызнуться Тукан.
– Ну тогда и за тобой придут.
– Да кто за мной придет?!
С каждым словом они опасно наступали друг на друга, пока наконец Николас не оборвал приятеля:
– Ну все, хватит, Тукан.
– Все, вы меня достали, убирайтесь или сейчас проверим, как он стреляет, – сказал Хан. Теперь он владел ситуацией, но Николас не собирался ее усугублять и выставил свои условия:
– Ладно, китаеза, угомонись. Один возьмем, но рабочий.
– Иди, пробуй. – И китаец вложил ему в руку оружие. Николас покрутил механизм, чтобы извлечь барабан для зарядки, но у него ничего не вышло.
Попробовал еще раз – безрезультатно:
– Черт, как она работает, эта штука? – И передал пистолет Хану, признав свое бессилие. Хан взял пистолет и сразу выстрелил, не меняя положения руки. Николас и Тукан подпрыгнули от неожиданности и тут же устыдились своей неконтролируемой реакции. Пуля начисто снесла голову пластмассовой кукле, осталось одно розовое тело. Хан надеялся, что не придется повторять выстрел.
– Да зачем нам, – начал Тукан, – этот металлолом?
– Это лучшее, что у меня есть. Или берите, или проваливайте.
– Возьмем, – отрезал Николас. – Но это дерьмо ты отдашь нам за пятьсот евро, и точка.
Николас принес пистолет домой. Спрятал его в трусы раскаленным стволом книзу. Спокойно прошел по коридору, выложенному белой и зеленой плиткой. Отец ждал его в столовой.
– Давай ужинать. Мать придет поздно.
– Ага, щас.
– Что за “щас”! Как ты разговариваешь?
– Как умею.
– Пишешь ты лучше, чем говоришь.
Отец в клетчатой рубашке сидел за столом, наблюдая за собственным сыном, как за чужеродным созданием. Столовая была небольшой, но аккуратной, можно сказать, оформленной со вкусом: простая мебель, красивые бокалы за стеклом буфета, керамическое блюдо из Деруты – трофей, привезенный из поездки в Умбрию, – где обычно лежали фрукты, скатерть с рыбками и выцветший коврик на полу. Немного перестарались с освещением, но так уж вышло. Мена хотела, чтобы в доме было много света, отцу же было все равно. Книги стояли на полках в коридоре, ведущем в гостиную.
– Позови брата, и идите за стол.
Николас, не двинувшись с места, заорал:
– Кристиан!
Отец досадно поморщился, но Николас не обратил на это внимания. Слегка убавил громкости и снова позвал брата. Прибежал Кристиан – в шортах, белой рубашечке, на лице широкая улыбка – и тут же уселся за стол, с шумом придвинув стул.
– Эй, Кристиан, знаешь же, что мама ругается. Поднимай стул, а не волочи его.
Кристиан приподнял стул вместе с собой, во все глаза глядя на брата, стоявшего неподвижно, как статуя.
– Может, ты сядешь, синьор Щас? – отец приоткрыл кастрюлю. – Я приготовил макароны со шпинатом.
– Макароны со шпинатом? Это что? Низида?
– А ты откуда знаешь, что едят в Низиде?
– Знаю.
– Он знает, – эхом повторил братишка.
– А ты помолчи, – сказал отец, наполняя тарелки, и старшему: – Сядь, пожалуйста!
И Николас сел перед тарелкой с макаронами и шпинатом, с китайским пистолетом в трусах.
– Что делал сегодня? – спросил отец.
– Ничего, – ответил Николас.
– А кто с тобой был?
– Никто.
Отец замер с вилкой у рта:
– Интересно, что значит “ничего”? И кто такие эти “никто”? – Он посмотрел на Кристиана, как будто искал у него поддержки, но тут вспомнил, что оставил на плите мясо, и убежал на кухню. Оттуда донеслось бормотание: – Никто! С ним был никто! Он же ничего не делает, понятно вам, ничего. А я пашу как проклятый на это ничего. – Последнюю фразу он повторил, внося в столовую на блюде дымящееся мясо: – Я пашу на это ничего!
Николас пожал плечами, он сидел и рисовал узоры вилкой на скатерти.
– Ешь давай, – сказал отец, увидев, что младший уже опустошил тарелку, а старший ни к чему не притронулся.
– Ну, что ты делал? В школе был? А в школе никого не было? По истории тебя спрашивали? – Он сыпал вопросами, а Николас сидел с выражением любезного безразличия, как иностранец, не понимающий язык.
– Ладно, ешь, – продолжал отец, но тут встрял Кристиан:
– Нико уже большой.
– Большой? Да где он большой? Ты лучше помолчи, а ты ешь. – Это Николасу. – Ты понял? Ешь! Пришел домой, сел за стол и ешь.
– Если я поем, потом захочу спать и не смогу делать уроки, – ответил Николас.
– Значит, будешь делать уроки? – отец оставил раздраженный тон.
Николас знал, куда бить. В школе его хвалили многие учителя, особенно по литературе: если тема ему нравилась, никто не писал сочинения лучше его. Де Марино, преподаватель литературы, еще на первом родительском собрании сказал: “У вашего сына талант, он очень точно подмечает многие вещи и описывает их. Умеет, так сказать, – учитель улыбнулся, – улавливать звуки в этом мире и находить нужные фразы, рассказывая о них”.
