– Это знак уважения…
– С ума сошел, парень. Насмотрелся фильмов…
Архангел встал, опираясь о стол: тело отяжелело, из-за домашнего ареста он потолстел.
– Давай одевайся и поживее, скоро придут с проверкой карабинеры.
Николас живо натянул трусы, джинсы и ботинки.
– А, дон Витто, еще…
Дон Витторио устало обернулся.
– В том месте, где я должен забрать, ну…
Там не было прослушки, и Николас уже произносил это слово, но теперь, когда все получилось, ему было немного страшно.
– Ну, что? – переспросил Архангел.
– Поставьте, пожалуйста, охрану, которую я смогу убрать.
– Два вооруженных цыгана, но стреляйте в воздух, цыгане мне нужны.
– А они по нам?
– Если стрелять в воздух, цыгане всегда убегают… черт, всему вас нужно учить.
– А если убегают, что это за охрана?
– Они сообщают нам, мы идем решать проблему.
– Чтоб мне сдохнуть, дон Витто, не волнуйтесь, я сделаю все, как вы сказали.
Телохранители проводили Николаса до люка, он уже спускался, когда услышал голос дона Витторио:
– Постой-ка! Отнеси учительнице статуэтку, за беспокойство. Она обожает фарфор Каподимонте.
– Дон Витто, вы правда все сделаете?
– Вот, возьми волынщика, это классика, всегда будет кстати.
Ритуал
Николас отправился в мастерскую со связкой ключей, но его интересовал только один из них. Обычный ключ с двойной бородкой, длинный и тяжелый, который открывает бронированные двери. Такие подходят для старых, но очень прочных замков, способных выдерживать неожиданные нападения. Николас попросил сделать копии:
– Штук десять, двенадцать, а лучше пятнадцать.
– Пятнадцать? – удивился слесарь. – Зачем тебе столько?
– Если потеряются…
– Если с головой не все в порядке, тогда, конечно, могут и потеряться.
– Лучше всегда иметь в запасе, правда?
– Ну, как знаешь. Это будет стоить…
– Нет, сначала ключи, потом деньги… Или вы мне не доверяете?
Последняя фраза была произнесена с такой угрозой, что слесарь махнул рукой; если он сделает эти ключи и не получит деньги, все равно придется раздарить их.
Мараджа открыл Вотсап и написал:
Мараджа
Парни, встречаемся
в логове.
Логово. Не дом. Не квартира. Другой на его месте использовал бы какое-нибудь конспиративное слово, зная, что переписку могут перехватить. Но Николас говорил и писал именно “логово”, как будто, наоборот, желая ощутить риск, избавиться от соблазна превратить это место в помещение, где можно просто курить траву и играть в видеоигры. Ему нравился этот криминальный регистр, он использовал его, даже когда был один, сам с собой. “Живи той жизнью, о какой мечтаешь”, – принцип из американских книг по психологии, которых он не читал, но интуитивно ему следовал. Он втайне надеялся, что кто-то сольет переписку, ведь он достоин большего, чем последняя ступенька агонизирующей местной каморры. Вокруг себя Николас видел территорию, которую нужно завоевать; этот шанс нельзя упустить. Он давно понял это и не хотел ждать, пока вырастет, плевать ему было на этапы, иерархию. Десять дней подряд он пересматривал фильм “Каморрист”, готовился.
Наконец-то настало утро. Николас пошел в мастерскую, взял ключи и еще свечку, заплатил за все к великой радости слесаря. Он получал удовольствие, чувствуя, что внушает страх. Бывало, войдя в бар, он понимал, что в нем подозревают вора или хулигана, и наслаждался этим.
Николас купил еще хлеба и вина. Затем отправился в логово и начал приготовления: выключил свет, зажег свечу и поставил на стол, предварительно накапав воска. Достал из бумажного пакета хлеб и разломал его на куски. Надел толстовку и натянул на голову капюшон.
Стали приходить мальчишки – двое, трое, четверо. Николас открывал дверь каждому: Дохлая Рыба, Зубик, Драго – этот открыл дверь своим ключом, затем Дрон, Чёговорю, Тукан, Бисквит, Бриарторе, Чупа-Чупс.
– Почему темно? – спросил Чёговорю.
– Помолчите лучше. – Николасу нужно было создать атмосферу.
– Ты как Арно из “Кредо ассасина”
[29], – заметил Дрон. Николас решил не терять времени на объяснения, хотя именно этот персонаж его и вдохновил, а молча встал позади стола и опустил голову.
– Ты достал, реально, – сказал Бисквит.
Николас проигнорировал и это:
– Я совершаю обряд, как это делали наши предки. Если они совершали его кандалами и цепями, то и я совершаю кандалами и цепями. – Он выдержал паузу и поднял глаза к потолку. – Я поднимаю глаза к небу и вижу Полярную звезду. – Он задрал подбородок, на котором пробивалась борода, вполне густая для его возраста. – Я принял свое назначение! Со словами клятвы рождается братство.
Николас велел первому выйти вперед. Никто не пошевелился. Одни смотрели себе под ноги, перекатываясь с пятки на носок, другие прятали смущенную улыбку – эту сцену они видели тысячу раз на Ютубе. Наконец Зубик сделал шаг вперед.
– К чему ты стремишься? – спросил его Николас.
– Стать достойным членом братства, – ответил Зубик.
– Сколько весит пичотто
[30]? – снова спросил Николас.
– Он как пух, развеянный по ветру! – ответил Зубик. Он помнил диалог наизусть и произносил свои реплики с верной интонацией.
– Кто такой пичотто?
– Он страж омерты, который все, что видит, слышит, получает, делает в интересах братства.
Николас взял кусок хлеба и протянул ему:
– Если ты совершишь предательство, этот хлеб превратится в свинец. – Зубик положил хлеб в рот и стал медленно жевать его, смачивая слюной. Николас налил в пластмассовый стаканчик вина и протянул со словами: – А это вино станет ядом. Если раньше ты был простым сторонником, отныне ты становишься младшим членом каморры, одним из нашего братства.
Перед Николасом лежала открытая Библия, которую он утащил из комода матери. Он взял перочинный нож с черной костяной ручкой, свое любимое оружие, и щелкнул лезвием.
– Нет! Нет, пожалуйста, не надо резать! – взмолился Зубик.
– Скрепим наш союз кровью, – сказал Николас, взяв Зубика за руку, – давай руку. И он сделал на запястье небольшой порез, гораздо короче и не такой глубокий, как делал Бен Газзара в фильме. Выступила капля крови. Николас разрезал свое запястье: – Братание по крови сильнее родства по матери. – И они соединили руки, смешивая кровь.
