Сезон террора начался. Устрашение – самый быстрый и дешевый способ завладеть территорией. Время тех, кто завоевывал авторитет – переулок за переулком, группа за группой, человек за человеком, – прошло. Теперь необходимо запугать всех. Уложить на асфальт. Мужчин, женщин, детей. Туристов, торговцев, жителей исторического центра. Террор демократичен, потому что заставляет склонить голову любого, кто попадется на траектории пули. Его легко организовать. Для этого бывает достаточно одного слова.
Группа Николаса начала с окраин. С Понтичелли, Джантурко. Сообщение в чате: “Едем на экскурсию” – и банда седлает мопеды. Оружие – под седлом или за поясом. На любой вкус. Пистолет “Беретта”, револьвер “Смит и Вессон” 357-го калибра. Автоматы Калашникова и пулеметы М12, боевое оружие с полным магазином патронов. Достаточно один раз нажать на курок, чтобы выпустить всю обойму. Никакой стратегии. Просто в один прекрасный момент начинали стрелять – беспорядочно, наугад. Не целились: одной рукой давили на газ и удерживали руль, чтобы куда-нибудь не врезаться, а другой палили. Решетили треугольники “Уступи дорогу” и урны, истекающие черной кровью. Газовали, чтобы скорректировать свою траекторию. Поднимали взгляд, беря на прицел окна, балконы, крыши, не забывая про магазины, остановки, общественный транспорт. Некогда смотреть, куда летят пули, только быстрые движения глаз под глухими шлемами – убедиться, что нет полиции, нет засады. Нет времени даже проверить, не убит ли кто. С каждым выстрелом перед их глазами проносилась картинка: склоняющася голова и тело, падающее на асфальт. Распластаться, стать незамеченным для пуль. Спрятаться за машиной, за оградой балкона, за кустарником. Николас и его парни видели на лицах людей страх, и это был лучший пропуск в криминальный мир. Налет продолжается несколько секунд, как штурм спецназа. Из одного района мигом в другой. На следующий день они прочитают обо всем в местных газетах. Какой нанесен ущерб и есть ли жертвы.
А потом настал черед Старого города.
– Давай Толедо, – предложил Чупа-Чупс. Сказано – сделано. Нужно запугать их тоже. – Пусть обделаются желтым, – добавил он. Цвет диареи, цвет желтухи, цвет страха. Спуск Толедо за площадью Данте, сумасшедшая скорость. И только Николасу удалось заметить сразу за дворцом Дориа д’Ангри в реве безумной кавалькады среди падающих на землю людей фигуру женщины, крепко стоящей на ногах в дверях под вывеской “Blue Sky”. Мать узнала его, узнала их. Привычным жестом она взъерошила свои густые черные волосы. Они же промчались мимо, изрешетив витрину магазина одежды напротив.
На площади Карита каруселью пронеслись вокруг деревьев и припаркованных автомобилей, то же самое повторили в галерее Умберто I, наслаждаясь эхом выстрелов. Затем повернули обратно, к диснеевскому магазину, и там кто-то из них взял слишком низко. Уличный музыкант, сложив свой аккордеон на середине грустной мелодии, не спеша направлялся к станции метро “Толедо”. Он упал на землю, когда все вокруг уже поднимались. А банда тем временем летела к Испанским кварталам. Об исходе операции они узнали, как обычно, из новостей. В тот вечер увидели на экране первого убитого ими человека: человек падает на аккордеон в лужу крови. Этого музыканта знали многие, он часто играл одну песню – про девушку, которая просила привезти ей желтую айву из Стамбула, но ее возлюбленный вернулся лишь спустя три года, спустя три года, а девушка уже умерла.
– Это мой, – сказал Дохлая Рыба.
– А я думаю, мой, – перебил его Зуб.
– Это мой, – сказал Николас, и никто не посмел ему возразить.
Теперь, когда они посеяли террор, пришло время пожинать плоды. Занять точки сбыта они не могли, пока не завоевали нужный авторитет. Урок Копакабаны им запомнился крепко: “Или крышевать, или владеть точками сбыта травы и кокаина”. Крышевать они были готовы. Район остался без хозяина, удачный момент, упускать такой нельзя.
Николас наметил первую жертву: дилерский центр “Ямаха” на улице Марина. По случаю его восемнадцатилетия банда подготовила подарок – водительские права, каждый выложил из своего кармана сто пятьдесят евро. Отец подарил Николасу “Кимко 150”, скутер за две тысячи евро, новенький, только с конвейера. Он привел сына в гараж и, гордый собой, открыл ворота. Черный “Кимко” поблескивал в темноте, на переднем крыле красовался красный бант. Николас едва сдержал смех. Он поблагодарил отца, и на его вопрос, не хочет ли он испытать скутер сразу, Николас ответил, что лучше в другой раз. И ушел, оставив отца размышлять, в чем же тот ошибся.
“Кимко” он взял на следующий день. Красного банта на нем уже не было. Николас направился в автосалон, собирая по дороге остальных.
Когда менеджеры салона увидели юнцов, петляющих на скутерах среди выставленных на площадке мопедов, они первым делом подумали об ограблении. Такое уже случалось. Банда припарковалась перед огромной витриной шоурума, но вошел только Николас. Он кричал, что ему нужно поговорить с директором, что у него есть предложение, от которого тот не сможет отказаться. Клиенты автосалона держались от него подальше, в их глазах было смешанное выражение страха и недоумения. Что за парень? А парень, вычислив директора – господина лет сорока с эффектным пробором и усами а-ля Сальвадор Дали, – резкими ударами в грудь – бам, бам, бам – затолкал того в прозрачный, как аквариум, кабинет. Николас сел в директорское кресло, положив ноги на стол, и указал стоявшему перед ним человеку на стулья, приготовленные для клиентов. Директор попробовал возразить, растирая ноющую от ударов грудь, но Николас мигом осадил его:
– Спокойно, усатый. Мы тебя защитим.
– Мы не нуждаемся в защите, – ответил директор, потирая рубашку в полоску: тупая боль не проходила.
– Ерунда. Все нуждаются в защите. Положись на нас, – сказал Николас. Резким движением он встал и подошел к директору. Крепко сжал его руку в своей, а кулаком другой принялся снова бить в грудь.
– Видишь там моих ребят? Они будут приходить каждую пятницу.
Удар. Удар. Еще удар.
– Для начала оформим выгодный обмен.
Удар. Удар. Еще удар.
– Мой “Кимко”. Новейший. Ни царапины. Отдаю за “T-Max”
[48]. Идет?
Удар. Удар. Еще удар.
– Идет, идет, – сдавленным голосом проговорил директор. – А как быть с документами?
– Меня зовут Николас Фьорилло. Мараджа. Хватит?
Затем настала очередь уличных торговцев.
– Все, кто торгует на дороге, будут нам платить, – постановил Николас. – Сунем ствол в рот этим чертовым неграм, пусть отстегивают по десять-пятнадцать евро в день.
Далее перешли к магазинам. Заходили по-свойски, ставили перед фактом, что теперь они тут главные, и назначали цифру. Пиццерии и залы игровых автоматов каждый четверг ожидали Дрона и Чупа-Чупса, отвечавших за сбор денег. “Пошли на терапию”, – писали они в чате. Вскоре, однако, нашли субподрядчика – доверили сбор дани марокканцу в обмен на мизерную сумму, обеспечивавшую бедняге жилье и пропитание. Все просто, все быстро, нужно лишь оставаться в своей зоне влияния. И если мясник артачился, достаточно было вытащить ствол – Николас носил с собой старый франкотт, ему нравился этот пистолет, приятно оттягивавший руку, – и всадить его в горло строптивому по самые гланды. Но таких, кто пытался сопротивляться, было мало. Напротив, были такие, кто сам приносил деньги в четверг вечером, если вдруг по какой-то причине сборщик дани их обошел.
