А внизу Капеллони ныряли в подъезд и возвращались налегке за новым грузом. Только Уайт ничего не делал, курил косяки один за другим и размахивал руками, как дирижер.
Николас и его парни застыли на месте. Стояли и завороженно смотрели на все это, как старички смотрят на работу экскаватора и укладку нового трубопровода. Это был не обычный переезд, это был переезд короля со своей свитой.
– Нико, а-а-а… кто это? – первым спросил Бисквит.
Все повернулись к Николасу. Тот вышел на край тротуара и ледяным голосом, от которого мурашки бежали по спине, сказал:
– Видишь, Бисквит, таскать на плечах мебель – тоже радость.
– Кому радость-то?
– Сейчас узнаем. – И он прошел вперед, туда, где стоял Уайт. Николас что-то шепнул ему на ухо. Уайт закурил очередной косяк и подергал себя за самурайскую косичку – культю сальных волос. Они пошли в бар. Завсегдатаи бара тоже высыпали на улицу посмотреть представление. Уайт растянулся на бильярдном столе, подперев голову рукой. Николас стоял перед ним, сжав кулаки. Он лбу его от гнева выступили капельки пота, но он не хотел вытирать их, не хотел проявлять слабость перед Уайтом. За несколько минут, пока они шли к бару, Уайт вкратце рассказал Николасу, что отныне их район принадлежит Крещенцо Рогипнолу. Это решено. Он и его парни теперь под Рогипнолом.
Никто из них никогда не видел Крещенцо Рогипнола, но все знали, кто он и почему оказался в тюрме Поджореале двадцать лет назад, когда дон Феличано и его люди были далеко, в Риме, Мадриде, Лос-Анджелесе, убежденные в том, что установили крепкую власть, захватить которую никому не под силу. Но брат дона Феличано, Министр, не мог сдержать тех, кто, воспользовавшись моментом, хотел прибрать Форчеллу к рукам. Эрнесто Боа, человек босса Манджафоко из Саниты, обосновался в Форчелле. Чтобы управлять ею. Чтобы подчинить Саните. На помощь Министру пришел клан Фаелла во главе с Саббатино Фаеллой, отцом Котяры. И пришла его правая, боевая рука, Крещенцо Феррара, Рогипнол. Именно он убрал Боа, сделал это в воскресенье прямо в церкви, на глазах у всех, заявляя тем самым, что монархия дона Феличано спасена благодаря Саббатино Фаелле. Вечная борьба между семьями Форчеллы и Саниты снова замерла, сердце Неаполя должны делить между собой два правителя, так всегда хотели внешние кланы.
Он был наркоманом старой закалки, Крещенцо, и смог выжить за решеткой только благодаря своему тестю, отцу Толстожопой, который проносил ему рогипнол. Таблетки успокоивали тремор и позволяли не сойти с ума при очередной ломке, но явно притупили рефлексы – иногда он выглядел заторможенным. Но лишь слегка, иначе не стал бы он боссом Форчеллы.
Николас смотрел, как по лицу Уайта расползается улыбка, открывая кривые коричневые зубы. Кажется, этот мудак не понимал, что он раб.
– Тебе, значит, нравится, чтобы тебя имели? – начал Николас.
Уайт еще вольготнее вытянулся на столе и скрестил руки за головой, будто загорал на лужайке.
– Нравится, чтоб тебя имели? – повторил Николас, но Уайт все так же игнорировал его, возможно, он и не слышал этих слов. Он даже не чувствовал, что пепел с косяка падет ему на шею.
– Вижу, тебе нравится? Даже очень, да?
Уайт резким движением сел, скрестив ноги в позе йоги. Он жадно затянулся, как будто хотел высосать из косяка немного мужества. Или проглотить стыд.
– Я так понимаю, – продолжал Мараджа, – что Копакабана подставляет жопу Котяре. Рогипнол подставляет жопу Копакабане. А ты – Рогипнолу! Правильно?
Уайт неторопливо расплел свою косичку, волосы рассыпались космами.
– Мы по очереди, – сказал он и снова улегся на стол.
Николас был в ярости. Он был готов убить Уайта прямо вот здесь, голыми руками, давить его шею, пока тот не посинеет, готов был взбежать на четветый этаж дома, где поселился Рогипнол, и убить его и жену, забрать Форчеллу, забрать то, чем Копакабана его поманил. Но не сейчас. Он вышел из бара и быстро пошел к своим. Они стояли там же, где он их оставил. Капеллони дружно тащили сундук, который, казалось, не пройдет ни в одни двери. Николас присоединился к своей группе, как последняя фигура пазла, который наконец-то сложился. Бисквит, не глядя на него, снова спросил:
– Так кому они носят мебель?
– Тому, кого послали сюда, чтобы сделать нас шестерками Котяры.
– Мараджа, – сказал Тукан, – ты о чем? Двинем к Копакабане прямо сейчас.
– Ну да, скажем, что его намек понят.
Зашаркали ноги, руки нетерпеливо затеребили карманы брюк, зашмыгали носы. Все вышли наконец из созерцательного спокойствия.
– Чего? – переспросил Тукан.
– Того, что Копакабана нас подставил. Отобрал ключи от Форчеллы.
– Что будем делать?
– Бунтовать.
Николас велел всем собраться в “Новом махарадже”. Тем же вечером. В его личном кабинете стояло девять кресел – персонально для каждого, для себя он выбрал трон красного бархата, который обычно использовал Оскар для молодежных вечеринок.
Он ждал их там. На Николасе был темно-серый пиджак, купленный сразу после разговора с Уайтом. Он взял Летицию, и они пошли в торговый центр. Обувь “Филипп Плейн” с шипами и широкополая шляпа от Армани. В сочетании это выглядело безвкусно, но Николасу было плевать. Ему нравилось, как свет “Нового махараджи” играл на тех ботинках за пятьсот евро. Ради этой встречи он даже решил привести в порядок бороду. Надо выглядеть безукоризненно.
Николас постукивал пальцами по металлическим подлокотникам и наблюдал, как его армия набросилась на “Моэ Шандон”. Драго спросил, что празднуем: переход под власть Рогипнола? Но Николас вместо ответа лишь указал на подносы с закуской и полные бокалы. Из соседнего зала доносилась громкая музыка, скорее всего, этот тухлый день рождения продлится допоздна. “Ну да ладно”, – подумал Николас. Все собрались, он указал им на кресла. Вот они, его апостолы. В этом полукруге все взоры устремлены только на него. Он обвел глазами банду – справа налево и слева направо. Драго, кажется, сходил к парикмахеру: темная тень, которая была у него под носом утром, превратилась в идеальную полоску. Бриато надел наглухо застегнутую темно-синюю рубашку, а Дрон выбрал облегающую футболку. Он начал ходить в спортзал и усердно работал над грудными мышцами. Даже Дохлая Рыба принарядился: наконец-то снял свои широченные штаны. Сегодня на нем были джинсы “Норт Сейлс” с низкой посадкой, укороченные, чтобы были видны мокасины.
Красавцы, подумал Николас, оглядев Тукана, Чупа-Чупса, Чёговорю и Зубика. Но, произнеси он это вслух, издевок не избежать. Даже Бисквит был красив, его свежее лицо еще не утратило детской округлости.
– Что празднуем, переход под власть Рогипнола? – повторил Драго.
Теперь Николасу пришлось ответить, однако он чувствовал: все уже знают ответ, иначе не наряжались бы так. Они пили шампанское, понимая, что отмечают не поражение.
– Мы никогда ни под кем не будем, – чеканя слова, ответил он.
