– Нет. Попробуют и поймут. Кокаин тоже, дон Витто. Вы дадите нам и кокаин, не только травку.
– И кокаин?
– Именно, и кокаин. По сорок евро.
– Что?! Какого черта, я плачу за кило пятьдесят тысяч!
– Котяра дает на точки по пятьдесят пять, там толкают по девяносто за грамм, хороший товар, не разбавленный зубным порошком…
– В общем даром.
– Как только заглотят наживку и будут приходить к нам, потихоньку поднимем цену до девяноста, до ста. Не только в Неаполе.
– Ха, ха, ха – заколыхался от смеха Архангел, – будем отправлять товар в Америку.
– Именно, дон Витто, я на этом не остановлюсь.
Журавль стоял теперь за спиной Архангела и улыбался.
– Хочешь командовать, правда?
– Я уже командую.
– Молодец! Но почему я должен тебе поверить?
– Не заставляйте меня пить мочу, дон Витто, доказывая, что на меня можно положиться. Мочу я пить не буду.
– При чем тут моча? Чертовы боссы… Путь к уважению надо прокладывать трупами. Мой тебе совет, Мараджа: первого, кто будет мешать тебе, убери с дороги. Но только ты. Ты сам.
Теперь Николас жадно внимал каждому слову дона Витторио.
– Да, но если я сделаю это в одиночку, никто не увидит, – возразил он.
– Тем лучше. Все об этом будут говорить и бояться еще сильнее. Путь к уважению надо прокладывать трупами. И помни, всегда иди на дело голодным. Потому что, если тебе выстрелят в живот, плохи твои дела. Наденешь перчатки, спортивный костюм, кроссовки. Потом все это выбросишь. Все понял?
Николас кивнул и засмеялся:
– Ладно, давайте отпразднуем. Журавль, неси шампанское.
За сделку они пили “Моэ Шандон”, чокались бокалами, но каждый думал о своем: Мараджа мечтал покорить Неаполь, Архангел – освобдиться из клетки и снова взлететь.
Перед тем как попрощаться, Николас вытащил из рюкзака свое приобретение:
– Что скажете, дон Витто, учительнице понравится?
У него на ладони лежал ребенок, держащий в руках гирлянду из роз.
– Чудесный малыш! Прекрасный выбор.
Николас спускался в люк, когда его окликнул Журавль:
– Мараджа?
– А?
– Ты настоящий босс.
Мараджа обернулся, поднял на него свои пронизывающие черные глаза и ответил:
– Я знаю!
Уолтер Уайт
Ничего не получалось. Бывало, что пираньи не могли даже приблизиться к наместнику точки сбыта. Чупа-Чупсу пришлось хуже всех. Его утащили в подвал под предлогом, что там обсудят предложение по марихуане, а потом вырубили тяжелым ударом. Он очнулся спустя часа два, привязанный к стулу, в комнате без окон. Не мог понять, ночь или день и где он – все еще в Форчелле или в какой-нибудь деревенской развалюхе. Попытался кричать, но голос отскакивал от стен, а когда притих в надежде, что какой-нибудь звук поможет ему понять, где он, было слышно только журчание воды в трубах. На следующий день его освободили, и он понял, что целую ночь провел в том самом подвале, куда его увели. “Убирайся с дороги, говнюк, и передай это своим друзьям”. Остальным тоже угрожали и запугивали их оружием. Бриато преследовали трое на мотоциклах. Бисквиту врезали по ребрам так, что и через два дня было трудно дышать, легкие пылали. К членам банды относились как к неразумным детям, возомнившим себя каморристами.
Наместники, державшие точки со времен Рафаэля Кутоло, смеялись в лицо Николасу и его парням. Товар они получали непосредственно от Котяры, а прикрывал их Рогипнол. Травка и героин, который предлагали пираньи, их не интересовали. Что это за новости? Кем они себя возомнили? Диктовать свои правила тем, кто начал трудиться, когда родители этих засранцев еще не родились?
“Мараджа, ни хрена не идет. Давай покажем этим ушлепкам!” В “Новом махарадже”, в притоне, на улице. Николас слышал эту просьбу всякий раз, когда та или иная точка отказывалась от их товара, которого было предостаточно. Время шло, а никакого результата не было. Николас раздобыл кейсы “Самсонайт”, чтобы хранить там деньги, но они так и лежали пустые на кровати в притоне.
Пойти в схрон, взять десяток пушек и выкосить этих ублюдков, отказывающихся от их товара, – об этом часто думал и Николас, однако сдерживался и всем приказал поклясться, что никто не пустит оружие в ход. К открытой войне они не готовы. Пока что. Против них целая армия – Рогипнол, Котяра, Капеллони. Все заодно. Нет, нужно было действовать аккуратно, наказать одного в назидание всем, как в той фразе, что он поставил на своей странице в Инстаграме. И еще эти слова Архангела: “Путь к уважению надо прокладывать трупами”. Архангел произнес их с издевкой, чтобы унизить Николаса, как в тот раз, когда заставил его раздеться догола. “Конечно, – думал Мараджа, – может, и не моя пуля попала в того музыкантишку…” Но что его больше всего раздражало, так это тон. Старый босс, запертый на восемьдесяти квадратных метрах, спокойно дал ему и его банде все: оружие, наркотики, свое доверие, но продолжал хлестать словами, если считал необходимым. Доверие босса, оказанное молодым бандитам, требовало крещения кровью.
Преподать урок нужно через наиболее авторитетного наместника. Николас был убежден: убрать его означало переписать историю. Новую страницу впишут его парни, с новыми правилами, новыми людьми. Отныне все заработанное на точках должно пойти в их карманы.
Старый Дыня был человек привычки. Он управлял своей точкой, как старательный клерк, работающий от звонка до звонка, с той поправкой, что сидел не за офисным столом, а в баре, попивая мохито – единственная слабость, унаследованная с тех времен, когда ему пришлось скрываться в других широтах. Он сам научил бармена готовить правильный напиток по оригинальному рецепту, никаких “вариаций на тему”, годных разве что для невзыскательных подростков. В пять часов пополудни он вставал, скручивал “Спортивную газету” и шел домой, в свою скромную квартиру площадью пятьсот метров. Шагал размеренно, спукался в гараж к своему боксу проверить, съели ли коты мясо, которое он выносил им каждое утро, перед тем как пойти в бар. Скучная жизнь, даже жалкая, неизменно двигающаяся по рельсам, проложенным Дыней еще давно.
Николас знал этот распорядок, все его знали. Знал, сколько кубиков льда Дыня кладет в свой мохито – пять, непременно одинаковых; с каких страниц начинает чтение “Спортивной газеты” – международные чемпионаты; и какие кошки приходят к нему подкормиться – две серые короткошерстные приблудные кошки.
Николас сказал своим, что в этот день они могут взять себе выходной – пусть занимаются, чем хотят, но держатся подальше от точек. Он собирается преподать один урок. Ему нужен покой. Заказал на Амазоне дешевый костюм химзащиты, как в фильме “Во все тяжкие”. Комбинезон, перчатки, маска, накладная борода, которую он сразу выбросил. Попросил Зубика принести ему рабочие ботинки, в каких должны ходить, но не ходят строители. Запихнул все в школьный рюкзак и пошел выслеживать Дыню в гараже. Место идеальное, гаражный бокс Дыни был последним в ряду, посторонние туда не сунутся. Снял свою одежду и переоделся в костюм Уолтера Уайта. Спокойными, точными движениями натянул латексные перчатки, расправил их так, чтобы не осталось ни складки. Желтый комбинезон сел идеально, и, хотя это был обычный карнавальный костюм, ткань казалась очень прочной. Все должно быть сделано быстро, точно, чисто, без всяких следов, по крайней мере на его теле. Натянул капюшон, надел на голову маску, чтобы опустить ее на лицо в нужный момент. Баллоны противогаза торчали, как уши Микки Мауса. Он сел на корточки, прислонившись спиной к бетонному столбу. Пистолет держал наготове. Из всего оружия он выбрал именно франкотт: первую победу должен одержать этот пистолет. Его могло заклинить, но Николас был уверен, что этого не случится. Спокойствие, с которым он одевался, вдруг потекло по его спине длинными ручейками пота. Он пытался контролировать участившееся дыхание, но все было бесполезно, потому что при каждом глубоком вдохе все тело шептало ему, что-то может пойти не так. На синих перчатках расплывались пятна пота. А если франкотт даст осечку? Костюм, который раньше казался ему удобным, теперь сдавливал яйца. А что, если костюм станет сковывать движения и не позволит бежать в нужный момент? Колени дрожали. Николас пытался унять дрожь, тогда прекращали работать легкие. Он обзывал себя трусом, представлял себе, что будет, если кто-то из его парней увидит эти дрожащие колени, покрасневшее лицо. Ему откажутся подчиняться, он ничем не лучше всех их.
