Она ведь на встречу со мной шла. А встретила свою смерть.
Что настолько важное балерина могла внезапно вспомнить? Зачем ей понадобилось вызывать меня ночью, в уединенное место?
Или Ольгу специально выманили? И сообщение отправляла не она, а убийца? Чтобы меня подставить? А что, неплохая комбинация. Эсэмэска от балерины в моем телефоне, я на мостках, в воде ее труп. Могли и в убийстве заподозрить… Повезло, что я сама в полицию позвонила. И люди на вызов приехали адекватные.
Взгляд упал на ватник Нурлана — он так и лежал на батарее, потому что в девять утра был еще влажным.
Я не поленилась вылезти из постели, проверить — теперь высох полностью.
И страшно обрадовалась, что появился повод.
Немедленно позвонила черноглазому полицейскому. Наверное, сейчас он тоже отсыпался после суток и секса — у себя дома. Однако ответил на втором гудке, бодрым голосом:
— Алло!
Мне явно обрадовался и сразу предложил:
— Римк, поехали со мной обедать!
Отказываться я не стала.
* * *
Русский мужик после бессонной ночи обычно бледен и вял. Но на смуглом лице Нурлана ни намека на усталость я не увидела. Я улыбнулась:
— Тебе спать вообще не надо?
Ответил мгновенно:
— Меня любовь с тобой возродила.
Эффектно выражаются псковские полицейские. Мне было приятно.
А Нурлан продолжал осаду:
— Ты такая красивая! Феерически, бомбически, фантастически!
И столько страсти во взгляде, что никаких сомнений, какой конкретно он предпочтет десерт.
Ладно, посмотрим, чего больше захочется лично мне.
Нурлан распахнул передо мной дверцу своей скромной «Нексии». Объявил:
— Едем в Псков. Здесь обедать все равно негде. Единственная столовая закрыта.
Я не стала спрашивать почему.
— Ты пиццу любишь? — поинтересовался он.
— Сейчас я даже на крокодила готова.
— А их едят?
— На Кубе пробовала. Довольно жесткий и сладковатый.
— Круто. Давно мечтаю там побывать, — вздохнул Нурлан.
Я слегка встревожилась.
Секс, безусловно, получился потрясным.
Но если я использую Нурлана, чтобы получать служебную информацию, может, и у него виды? На переезд в Москву, мою квартиру, совместные заграничные поездки (каковые вряд ли возможны на его полицейскую зарплату)?!
«Будь осторожна, Римма», — предупредила себя я.
Поели мы быстро — нежнейшая пицца со странным названием «Пять сыров» сама растаяла во рту.
А потом черноглазый полицейский вдруг предложил:
— Тут рядом парк. Погуляем?
Мне совсем не хотелось идти на холод, но я бодро кивнула:
— Конечно.
Мы вышли из пиццерии.
— Подожди, — сказал Нурлан.
Открыл багажник «Нексии», достал оттуда пакет:
— Здесь пуховик. У сотрудницы нашей взял. Размер вроде твой.
Я благодарно улыбнулась. От реки Великой мы теперь были далеко, но ветер продолжал выть и хлестать по щекам, а бумажная моя курточка после того, как побывала в воде и в стиральной машине, защищала от холода еще хуже.
Карусели в парке замерли, народу никого. Нурлан, однако, все равно мимолетно огляделся и только потом сказал:
— Есть новая инфа по делу. Интересно?
— Конечно!
— Мы отработали жилой сектор и нашли интересную вещь. Соседка из дома напротив ночью вставала в туалет и видела у дома Георгия незнакомую машину. «Девятку».
У меня загорелись глаза:
— А номер?
— Только две цифры разглядела. Но на въезде в Прасковичи видеокамера. Остальное оттуда взяли. Машинка угнанная. Из Дна.
— Откуда?!
Он усмехнулся:
— Городское поселение Дно. Административный центр Дновского района Псковской области. Километров сто десять отсюда. В сторону Москвы.
— А, знаю. Там царь Николай отрекся. И когда, говоришь, машину угнали?
— Хозяин только в восемь утра заметил и заявил. Но если в половине пятого тачка была у нас, значит, не позже трех.
— И где она сейчас?
— Нашли сегодня в половине десятого. В Пскове. Недалеко от вокзала.
Я возликовала:
— Так все понятно тогда! Вот тебе готовая версия. Некто выехал из Москвы вечером. Домчался до этого вашего Дна. Спрятал там свою тачку. Угнал «девятку». Добрался на ней до Прасковичей. Когда убил Ольгу — вернулся в Псков. А потом бросил угнанную машину и на электричке отправился обратно в Дно. Уже утро, поезда ходят. Там вышел, нашел свой транспорт, сел за руль — и домой.
— Шустро мыслишь, — похвалил Нурлан.
— Надо теперь в Дновском районе записи с видеокамер запросить, — продолжала искрить идеями я.
— Я запросил. Но особых надежд не имею.
— Почему?
— Во-первых, потому что это не Москва, а Дно. А во-вторых, у нас есть готовый кандидат.
— Кто?
— Как кто? Георгий. Ольгин жених.
— Только потому, что он за убийство сидел?
— Не только. Та же соседка бдительная показала: ссорились они с Ольгой. Пожениться не успели, а он ее уже ревностью изводил.
— А как же «девятка» у их дома?
— «Девятку» тоже имеют в виду. Но связь между ней и убийством доказывать сложно и долго. А Георгий дважды судим. И на Ольгином теле полно синяков. Двух-, трех-, пятидневной давности. Жених уже признался: поколачивал. Чтоб столичную дурь выбить. Классика бытовых преступлений: сначала побои, потом убийство.
— А я? А ее эсэмэска?
Нурлан погрустнел:
— Мы, к сожалению, в провинции. Здесь не любят усложнять, если есть готовый подозреваемый.
— Но ты-то не думаешь, что Ольгу убил жених?
— Нет.
Я решительно произнесла:
— Надо выяснить, что опасного Ольга могла знать. Или узнать — в ночь своей смерти.
Нурлан секунд на двадцать задумался и добавил:
— Не исключаю, что убийца даже не ведал, за что ее убивает. Банально исполнял приказ.
— Чей?
— Того, кому Ольга помешала.
— Например, Долматову, — кивнула я. — Он угрожал ей в театре. Потом увидел себя в «Новостях». Испугался, что она свяжет его с убийствами, — и устранил. Сам — или чужими руками. Может такое быть?
