О делах больше не говорили. Он живо интересовался Москвой. Спрашивал не про зарплаты или театры (любимая тема провинциалов), но о чисто практических вещах. Сколько — в среднем — народ добирается до работы, чего стоит аренда однушки, можно ли ночью приткнуть машину во дворе и не сопрут ли магнитолу. Я добросовестно отвечала. Сама между делом выведала: Нурлан не женат, живет с родителями, сестрой и племянниками. В «двушке» ужасно тесно (не жаловался, просто констатировал), поэтому он охотно подменяет коллег на сутках — «в дежурке хоть иногда поспать получается».
Когда подъезжали к Прасковичам, уже после семи вечера, позвонил Федор. Говорил сердито, взвинчено. Потребовал — именно так! — подать ему письмо Ольги. Немедленно. Я начала было упираться, но когда клиент предложил заплатить за то, что я собиралась сделать даром, отказываться не стала. Дождалась денег и немедленно отправила ему звуковой файл.
Формально заказ был исполнен. Но я не сомневалась: дело аутистов еще долго будет со мной.
Впрочем, думать о нем сейчас мне совсем не хотелось. Горячая рука Нурлана лежала на моем колене.
Он припарковался, прошептал:
— В багажнике пирожные. Лучшие безе во всем городе…
Я не стала притворяться, будто не понимаю намеков.
Из машины вышли вместе.
В квартире Нурлан предложил:
— Давай я чай заварю? У меня вкусный получается.
Ну, просто идеальный человек. Синичкин — тот всегда сразу валится на диван и хлопотать на кухне предоставляет мне.
Ладно, побуду и я королевой.
Прилегла на кровать поверх покрывала, включила огромный телик. И немедленно нарвалась на ток-шоу Олега Малахитова. На заднем плане алел плакат-название: «ГЕРОЙ ИЛИ НИЧТОЖЕСТВО?»
— Ой, Нурлан, смотри!
Он накрыл заварочный чайник двумя полотенцами и присел рядом.
Бегущая строка внизу экрана услужливо сообщала, что посвящена программа Лене Симачеву, школьнику-снайперу. Оперативно телевизионщики действуют!
В экспертах, как всегда, сидели третьесортные певички и артисты — мастера эпизода. Но гости оказались интересными: две одноклассницы; школьный психолог; двоюродная тетя Лени. И даже знакомая мне рыженькая девушка Ксюша — администратор Центра реабилитации.
Я иногда смотрела шоу Малахитова и знала, сколь умело он устраивает аутодафе. Однако сегодня тон программы оказался на удивление спокойным.
Одноклассница, ужасно смущенная, бормотала:
— Ленчик сроду никаким монстром не был. Знаете, парни иногда кошек мучают, собакам лапы ломают. А Ленечка плакал, когда однажды синица об окно класса долбанулась — и насмерть.
— Но на него было очень легко влиять, — немедленно встряла тучная дама-психолог. — Он, знаете, однажды курил за школой и мне на глаза попался. Я его к себе в кабинет — и начала наглядными пособиями пичкать. Легкие курильщика. Рак губы в терминальной стадии. На вскрытии трупа с сердечно-сосудистой недостаточностью его трясти начало. Все. С тех пор с сигаретой не видела.
— Слабак, — презрительно прокомментировал (прокуренным голосом) один из экспертов.
Олег Малахитов своим характерным жестом сложил руки на груди:
— Но чем Леня Симачев жил после школы? Какая обстановка была у него в семье?
Двоюродная тетя пожала плечами:
— Да нормальная семья. Единственный сын. Мать — бухгалтер, отец — инженер. Оба впахивали. На Леню особо времени не было, но всегда одет-обут. И репетитор у него был. И на плавание его возили.
— А какие он фильмы смотрел? Что за книги читал? — потребовал Малахитов.
Тетя только плечами пожала. Одна из одноклассниц хихикнула:
— Кому сейчас книги-то нужны?
Вторая заспорила:
— Нет, я у него однажды видела книгу! Про каких-то придурков.
В студии засмеялись.
— Это про кого? — улыбнулся Малахитов. — И кто автор?
— Ну… который «Трех мушкетеров» написал.
— Дюма? Александр Дюма?!
— Да. Только книжка совсем тонкая. «Знаменитые преступления». Я случайно заглянула — тошнотно. Там во всех деталях, как кожу шипцами рвут, лошадьми на части раздирают.
— Возможно, Леня прикидывал — как именно ему совершить преступление? — возликовал Малахитов.
Психолог возразила:
— Я бы сказала — просто читал о том, чего сам сделать никогда не решится.
— Однако он решился! Причем, похоже, заранее наводил мосты. В нашей студии присутствует Ксения Сурикова, администратор Центра реабилитации больных аутизмом. Ксения! Вы знали Леонида Симачева?
В отличие от дико смущенных одноклассниц и дамы-психолога, которая не знала, куда деть руки, рыженькая держалась очень уверенно.
— Я не знала, что он Леонид, но я его видела. Да. Этот мальчик приходил в наш Центр на занятия.
— На занятия? Он что, страдал аутизмом?!
— У Леонида был СДВГ
[11]. Но у него имелся собственный лечащий врач, — вмешалась психолог.
— А у нас в Центре никого и не лечат, — парировала Ксюша. — Ричард Саймон его рисовать учил.
— Тот самый Ричард Саймон? Чьих учеников расстреляли?
— Ну да, — спокойно отозвалась девушка. — Ричард у нас постоянно доброе-вечное сеял. Готов был всей Москве бесплатно преподавать. Бомжей приводил — их, правда, Антонина Валерьевна, наша начальница, сразу выгоняла. А этот Леня выглядел прилично и вежливый такой. Я хотела с него за индивидуальный урок взять, но Ричард не разрешил. Сказал, что он на общественных началах.
— Потрясающе! — искренне изумился Малахитов.
И вдруг нахмурился. Я (опытный зритель) знала: он так делает всегда, когда редакторы подсказывают в наушник что-то забойное.
Ведущий внимательно взглянул на Ксюшу и резко сменил тему:
— А что вы можете сказать про Ольгу Польскую?
— Ольгу? — вскинула брови администратор. — Ну, это тоже наш педагог. Балет вела. Но недавно уволилась.
— При каких-то особых обстоятельствах?
— Да нет, — слегка смутилась Ксюша. — Просто написала заявление по собственному и ушла. В Центре вообще текучка большая. Зарплата неплохая, но с контингентом нашим работать очень непросто.
— Мои коллеги из криминальных новостей только что сообщили, — триумфально молвил Малахитов, — Ольга Польская не просто уволилась, но спешно уехала из Москвы. Сменила телефоны. Оборвала все связи. Однако это не помогло ей сохранить жизнь. Сегодня на рассвете тело девушки обнаружили в Пскове. Ольгу Польскую убили.
