Я скинула Нурлану номер и на всякий случай немедленно уничтожила нашу с ним короткую переписку.
Томно сидеть в парке и ждать звонка не стала — поспешила по аллее обратно к машине.
И вдруг стало мне очень тревожно. Я ведь честно рассказала и Нурлану, и Галине Георгиевне все, что узнала про Долматова. О том, что сомелье угрожал Ольге в Главном театре, а в день убийства притворялся случайным прохожим во втором ряду зевак.
Любой опер и следак — в лучшем случае! — сказал бы хмурое спасибо. Но мне — вроде как в качестве благодарности за откровенность — начинают выдавать оперативную информацию.
Нурлан рассказывает про таинственную «девятку», которую угнали из Дна и «засветили» в Прасковичах.
Галина Георгиевна говорит, что Долматов вечером того дня, когда в Центре реабилитации случилось убийство, направлялся на своей машине в сторону Пскова.
Будто специально подсовывают кусочки, чтобы я сама сложила пазл.
Подставляют Филиппа. Мне. Но зачем?!
Может, убийство в Центре реабилитации инвалидов не случайно?
А Долматов — никакой не сомелье, а кто-то вроде специального агента? И отправлял Леню на смерть по заданию властей?! А теперь провалился и больше не нужен?
Но зачем — чисто гипотетически — государству может быть выгоден расстрел в Центре реабилитации? Сейчас?!
Да хотя бы затем, чтобы возродить закон о принудительном лечении психически больных. Иметь возможность — как при Брежневе — гноить в богадельнях неугодных. Сейчас все больше и больше народу появляется, кто против президента, правительства и национальной политики. Присылать «воронки́» и тащить в застенки власть не решается. Гораздо проще насильно отправить в дурдом. И очень похоже, что сейчас общественное мнение в данном направлении умело и дружно подогревают.
Журналисты хором возмущаются: кто позволил Лене Симачеву учиться в обычной школе? Почему его не изолировали?! На форумах — аналогичные вопли. Народ вопрошает: отчего госпитализировать даже тяжелых психических больных могут только с согласия опекунов или их собственного? Сколько можно ждать трагедий?!
И государство продумывает хитроумную комбинацию, чтобы люди как бы сами решили: даже страдающих достаточно невинным биполярным расстройством нужно держать за решеткой психиатрических клиник. Выбирают больного подростка, поручают умелому манипулятору Долматову его накрутить, отправляют на смерть…
Эко меня занесло!
Ну, в целом идея нравилась, и я продолжила фантазировать.
Допустим, Долматов начал свою операцию неплохо. Подготовил Леню, проследил за выполнением миссии, уверился, что подросток застрелился и его не выдаст. Но остается еще Ольга. Возможно, у балерины имеются какие-то серьезные улики против него. Филипп вместе с помощником мчится в Псков, убивает ее. Но ситуация снова выходит из-под контроля, потому что еще некая частная сыщица выплывает со своими изысканиями. И когда я демонстрирую Нурлану фотографию Долматова и называю его фамилию, те, кто наверху, решают убрать не меня (что вызовет слишком много шума), но агента, который слишком засветился. К тому же мертвые всегда молчат. Леня так и останется единственным виновником.
Бр-р…
Теория, конечно, классная, но прорех в ней полно.
Если Филипп действительно агент, зачем ему было Ольге в театре угрожать? Полная глупость и непрофессионализм.
И коли допускать, что имела место спецоперация, да на столь высоком уровне, ее бы проводил целый коллектив, а не один человек. Кто-то — подготовил и подставил Симачева. Другие — устранили балерину.
А один агент на всех фронтах — это слишком несерьезно для государственного заговора.
Хотя разве очевидно, что в Псков ездил именно Долматов?
Галина Георгиевна сказала: туда направилась машина Долматова.
Но сам ли он в ней был?
«Пашенька, как мне тебя не хватает! — пробормотала я. — Ты всегда видишь суть, а я — только разрозненные детали».
И самокритично подумала, что в мире, конечно, есть самодостаточные женщины. Но лично мне обязательно нужно мужское руководство.
Приступ самобичевания прервал телефонный звонок.
Секретный телефон.
Номер незнакомый.
— Алло? — осторожно произнесла я.
— Привет, — с нажимом сказал Нурлан.
— Привет.
Называть его по имени тоже не стала.
— Как дела?
— Э… да нормально. А у тебя?
Он сразу быка за рога:
— Новость. Про Филю. Его в столице искали. Родственников, друзей, коллег — всех трясли. В аэропортах, на вокзалах фотороботы. А он, оказывается, к своей машине фальшивые номера прицепил и во Владимирскую область утек. Там затаился.
Пауза.
— И что? — нетерпеливо спросила я.
— Сегодня обнаружили. Мертвый. Клофелин подмешали в коньяк. Дедок из дома напротив показал: к нему вчера вечером приходил гость. Но фоторобот составить невозможно: сосед — глубокий старик, а пришлый — в кепке, воротник поднял. Не разглядеть.
Я нервно хихикнула.
Конспирологическая теория, что Долматова подставляют, продолжала сверкать во всех красках.
— Нурлан, — сердито произнесла я, — а зачем ты мне об этом рассказываешь?
— В смысле? — Он, кажется, растерялся.
— Специально позвонил. Выдал тайну следствия. Чего ты от меня ждешь?
— Да ничего. Просто помочь хотел. Как близкому человеку. Чтобы ты не из новостей, а раньше узнала.
— Знаешь, Нурик, — решительно отозвалась я, — во-первых, я тебе человек не близкий. А во-вторых, это дело меня больше не интересует. Так что старался ты зря.
Он простодушно спросил:
— А почему ты такая сердитая?
Я не стала скрывать:
— Да потому, что кажется: Филиппа вы мне специально подсовываете!
— Кто — мы?
— Ну ты. И в Москве одна полицейская баба.
— Никакой бабы не знаю. А лично мне зачем его подставлять?
— Тебе виднее зачем.
Он неприкрыто обиделся:
— Зря ты так. За ваших москвичей мне сказать нечего. А лично я — из лучших побуждений. Ну, раз не надо, тогда извиняй, что побеспокоил.
— Эй, Нур, подожди! — перепугалась я.
Просто глупо — на пустом месте, только из пустых подозрений, потерять нужный контакт.
Забормотала, чисто по-женски, сразу обо всем:
— Извини. Я просто погорячилась. Нервничаю. Только что неприятный разговор был. Ярик — это тот, кто в Ольгу влюблен, — чудит. Больше в Центр ходить не хочет. А дома его оставить не с кем. Брат просил на него повлиять. Но Ярик упрямый, как сто ослов. Плюс больной человек. Все соки, короче, выпил.
