— Специально приводил тебе показать. Скоро парень прославится.
— Уж точно, не в паркуре.
— Нет, не в паркуре. Ленчик — редкий типаж. Мало кто решится нашу сонную столицу встряхнуть. А Ленчик готов. И у отца его есть ружье. Код от сейфа пацан знает. Сечешь, к чему я?
— Пока нет, — отозвался Федор. Однако по коже побежал приятный холодок.
Долматов спокойно продолжал:
— Ленчик — не трепло. Он реально чокнутый. Только примитивный. Хотел банально одноклассников пострелять. Но я его отговорил. Предложил кое-что интересней.
— И что же?
— Твой инвалидный центр — он хорошо охраняется?
Федор вспомнил потрясающие глаза Лейлы — влюбленные, зеленые, в крапинку — и решительно запротестовал:
— Нет. Не смей.
— Да ты не бойся! Цацу твою Ленчик не тронет. Ее ты сам убивать будешь, — фамильярно успокоил Долматов. — Давай ему американа скормим. И с десяток дебилов заодно. Отличный план, по-моему. Парень прославится. Ты свою проблему решишь.
— А ты? — мрачно взглянул на приятеля Федор.
— А я получу эстетическое удовольствие.
— Нет. Это дикость и чушь.
— Как знаешь, — не стал уговаривать Долматов. — Я тогда Ленчика куда-нибудь еще приспособлю. Эффектных точек в столице много.
Расстались холодно.
Федор не спал всю ночь.
Он уже знал: Филя не треплет. Тот успел рассказать ему о своих убеждениях. Долматов не абстрактно ненавидел малые народы, убогих, спившихся. Он — действовал.
Однажды, за сырами и калифорнийским вином, Фил с хитрой улыбкой сказал:
— Обязательно посмотри завтра новости.
— И что будет?
— Думаю, очень большая авария. С жертвами.
Больше никаких деталей не раскрыл. Но на следующий день по всем каналам вопили: пьяный водитель грузовика врезался в толпу рабочих, которые стояли на обочине Ярославки. Погибли девять человек — граждане Узбекистана, Туркмении и Молдавии.
Федор попытался вытребовать у друга, откуда тот знал.
Однако Фил твердо ответил:
— Забей. Мыслить, как я, ты все равно не будешь. А зачем тогда тебе подробности? Меньше знаешь — крепче спишь.
Да, Федор никогда бы не стал убивать абстрактных и ни в чем не повинных узбеков. Но когда речь шла о кровном враге, план в его голове сложился сам собой.
Ричард преподает рисование. Брат Лейлы Тема — его преданный ученик. Группа часто выходит во двор, на пленэр. Охраны в Центре реабилитации практически нет — дедуля на проходной не в счет.
«Вдруг, правда, Ленчик всех перестреляет? — металась в голове мысль. — Лейла тогда останется одна. Несчастная. Неприкаянная. Вернется ко мне. И брат больше не будет у нее на шее висеть».
— Ты тогда тоже убийцей станешь, — шепнул внутренний голос.
Но Федор себя успокоил: лично он никого убивать не собирается. И если странный Ленчик не струсит, избавиться чужими руками от Ричарда будет очень даже неплохо. А на щепки — учеников — плевать. Брат — ладно, к нему он привык. Но в целом Фил прав: аутисты — недочеловеки.
* * *
Ленчика на паркур Долматов больше не приводил. Тему убийства тоже не поднимал. Федор мялся, сомневался — однако решился. Сам начал разговор. Спросил:
— Твой герой рисовать умеет?
— Какой герой?
— Ленчик.
— Если надо, научим, — усмехнулся Фил.
Сунул руку в карман, глянул с вызовом:
— Продолжай.
И Федя заговорил, чувствуя себя одновременно счастливым и грязным:
— Американ в инвалидном центре рисование преподает. Учит в принципе только тех, кто официально ходит. Но он такой типа благотворитель. Я слышал, людей с улицы тоже берет.
— И что? — вопросительно взглянул Фил.
— Не понимаешь? Надо отправить Ленчика к нему. Пусть попросит дать урок или в группу взять. Сходит раз, другой. Узнает расписание, планы. Ну и… как-нибудь при случае…
— Придет с винтовкой на урок?
— Зачем? Забор вокруг Центра невысокий. А Ричард свою группу часто выводит природу рисовать.
— И что я с этого буду иметь? — весело спросил Фил.
— А что ты хочешь?
Друг не сомневался ни секунды:
— От твоего канала половину доходов.
— Пока там только расходы, — буркнул Федор.
— Счастье внезапно приходит, — улыбнулся Долматов. — Ну что? Договорились?
— Подавись! — протянул ему руку Дорофеев-старший.
На следующий день Фил с Ленчиком снова пришли в батутный центр. Подождали, пока у Феди кончится тренировка, поднялись на второй этаж, сели все втроем в баре. Фил распорядился:
— Поведай ему план. Подробно и без эмоций.
Склонился к уху, добавил:
— Обязательно скажи: «Будешь делать то же самое, что в тире. Только мишени другие». А то он испугается.
Федя поморщился, но спорить не стал.
Леня слушал внимательно, кивал. Нервно хрустел пальцами, облизывал губы. А Федор вдруг почувствовал: на него смотрят.
Резко обернулся и увидел: знакомое лицо. Женщина. Молодая. Внимательно глядит на него.
На всякий случай прикрыл лицо рукой. Дама прошествовала мимо — к стойке бара.
Федор нервно сказал:
— Мне пора домой.
— Пошли, — кивнул Фил Ленчику.
Они расплатились и покинули заведение.
А Федя полночи мучился — вспоминал. И лишь под утро дошло: тетка была училка из Ярикова инвалидного центра. Ее имени и что преподает, он не помнил, но, кажется, брат к ней ходил. Да. Точно. Однажды дама провожала младшего до ресепшена и на прощанье хвалила. Тогда он ее и запомнил. А она наверняка — его. Черт. Черт.
Когда завтракали, спросил младшего, словно бы между делом:
— Ярик, ты сейчас на какие занятия ходишь?
— Хожу, — привычно повторил брат.
Да, списка от больного аутизмом не дождешься.
— Рисование?
— Нет.
(И отлично!)
— Музыка?
— Нет.
— Кубик Рубика какой-нибудь?
— Нет. Давно собрал. Скучно.
— А-а, по-моему, ты ходишь на балет? — улыбнулся Федор.
Брат насупился:
— Не буду ничего говорить.
«Ну и черт с тобой», — подумал Федор.
Будем считать: тетка его не узнала. А если узнала — и что? Ну, сидит, выпивает с двумя парнями. Имеет полное право.
