Михаил опоздал на сорок минут. Он всегда опаздывал. Когда-то Антонину это злило. Однажды она почти час ждала его у выставочного центра, продрогла и переволновалась. Звонила ему на сотовый, слышала, что абонент недоступен, и умирала от страха, что он не появится никогда.
На выставку они тогда не попали. Антонина что-то гневно выговаривала, а Михаил смотрел на нее непонимающими глазами и неохотно объяснял, что его задержали обстоятельства. Потом он разозлился, констатировал, что она истеричка и иметь с ней дело нормальному человеку просто невозможно. Он даже порывался повернуться и уйти, но Антонина виновато удержала его за руку.
Это было очень давно, Маша еще не родилась.
— Устал, — пожаловался Михаил, протягивая Антонине букетик цветов.
Антонина развернула прозрачную бумагу, уткнулась носом в чахлые голубые цветочки. Цветы были влажными — на улице шел снег.
— Раздевайся, отдыхай, — улыбнулась Антонина и потянулась к нему губами — поцеловать.
Цветы она поставила в старую хрустальную вазу. Ваза была еще мамина, маленькая Тоня когда-то ставила в нее осенние веточки. Это называлось зимний букет. Красивые желтые листья быстро обвисали, делались мятыми, серыми, но Антонина и мама любовались букетом всю зиму. Перед вербным воскресеньем букет выбрасывался, и в вазу ставились ветки вербы. Верба выбрасывалась осенью.
Михаил, сняв куртку, уселся на диван, с удовольствием откинулся на спинку. Антонина села рядом.
— Как дела? — улыбнувшись, спросил он.
Она знала, что ее дела мало его интересуют, но не удержалась, пожаловалась:
— Так себе.
— Что такое? — нахмурившись, спросил он.
Миша не любил чужих проблем, он считал, что ему вполне хватает своих.
Антонина резко поднялась и прошлась по комнате.
— Очень вероятно, что у Бориной жены есть любовник. — Она отдернула занавеску и посмотрела в темное окно. Снег крупными хлопьями кружился в свете фонарей.
Михаил невесело рассмеялся.
— Нечего на молодых дурах жениться.
— Я не знаю, что мне делать, Миша. — Антонина отвернулась от окна.
Михаил равнодушно пожал плечами.
— Это ему надо думать, что делать. Не тебе.
— Он ничего не знает.
Михаил протянул руку, подложил под спину валявшуюся на диване декоративную подушку.
— По-моему, ты слишком много внимания уделяешь Бориным проблемам.
— Это мой брат, Миша.
— Вот именно, брат! Не муж и не ребенок! Он не маленький мальчик, сам должен со своими бабами разбираться!
Антонина вздохнула, опустилась на стоявший рядом стул. Садиться рядом с Михаилом расхотелось.
— Мы могли прожить с тобой такую счастливую жизнь!..
Ему ничто не мешало жениться на ней много лет назад. И ничто не мешало жениться потом, когда Маша подросла.
Ему мешал чужой ненужный ребенок, и Антонина хорошо его понимала.
— У всех моих друзей такие хорошие семьи! Только я…
— Женись, — посоветовала Антонина.
Она страдала, когда Михаил женился в первый раз. И страдала, когда он женился еще раз.
— Мне иногда кажется, что ты сделана из металла. — Он с тоскливым упреком посмотрел на Антонину. — Железная леди.
Антонина не знала, из чего она сделана.
— Я не могла бросить Борю одного с маленьким ребенком.
Зря она это сказала, она тысячу раз это уже говорила.
— А меня бросить ты могла?
Это тоже говорилось тысячу раз. Или даже две тысячи.
— Пойдем ужинать, Мишенька, — поднялась Антонина.
Когда она ждала Михаила, ей хотелось рассказать, что убили брата Семена. Сейчас не хотелось говорить ни о чем.
С Семеном Антонину познакомил Михаил. Друг за здоровьем следил, докторов подбирал тщательно и Семеном был очень доволен. Несколько лет назад у Антонины принялось скакать давление, и Михаил посоветовал обратиться к Семену Аркадьевичу.
Борю к Семену потащила уже она сама. У Бори с давлением было все нормально, но Антонина настояла. Наступает время, когда хороший доктор становится необходим.
Голубые цветы в вазе казались совсем поникшими. Наверное, нужно было бросить в воду таблетку аспирина.
Антонина переставила вазу со стола на подоконник.
Михаил уехал часа через три. Она с облегчением заперла за ним дверь.
* * *
— Я посижу на кухне, пока ты будешь разговаривать с Ларисой, — предложила Наташа.
Стемнело. Снег за окном казался нарисованным, ненастоящим, как на рождественской открытке.
— С какой стати? — поднял на нее глаза Семен. Он, сидя за письменным столом, читал толстенный медицинский справочник. Справочник был новый, текущего года издания, хорошо оформленный и наверняка стоил немало. Семен ручкой делал в нем заметки на полях.
Наташу учили беречь книги. Она даже страницы никогда не заминала.
Ответить Наташа не успела. Раздался звонок, Семен открыл дверь бывшей жене брата.
Это была позавчерашняя женщина в шубке. Только сегодня шуба на ней была другой, светлой, почти белой.
Длинная красивая шуба. Наташа такую никогда не надела бы, она не тетка из позднего советского времени.
— Сенечка! — Лариса прижалась к Семену. — Сенечка, как же так?..
— Раздевайся, Лара. — Семен снял шубу с плеч бывшей невестки, повесил на вешалку. Лариса расправила на шубе рукав. — Проходи.
Кузя на гостью посмотрел равнодушно, нехотя подошел к Наташе, прижался к ноге.
Лариса вслед за Семеном вошла в комнату, Наташу словно не заметила, скользнула по ней взглядом, как по мебели. Наверное, не узнала.
— Это моя жена, — объяснил Ларисе Семен.
Бывшая невестка на «жену» не отреагировала. Видимо, у Семена периодически появляются «жены». Невестка опустилась на ближайший стул, поднесла сжатые ладони к лицу.
— Как же так, Сенечка?
Наташа тихо проскользнула в кухню, сиротливо села на табуретку. Собака неслышно ткнулась мокрым носом ей в колени.
— Застрелили… — неохотно говорил за стеной Семен. — …Кремировали…
Лариса спрашивала, он односложно отвечал.
— Он не мучился? — женский голос звучал жалобно.
На это Семен отвечать не стал.
— Хочешь взять что-нибудь на память, дам тебе ключи.
Запасные ключи от квартиры Виктора они сделали два часа назад. Семен заметил металлоремонт у входа в супермаркет, и пожилой кавказец выдал им копии.
