— Не нравится.
Она поерзала, показывая, что очень хочет попасть домой.
— Семен.
— Наталья, — вздохнула Наташа. — Подвиньтесь, пожалуйста.
Он послушно отступил в сторону.
Наташа распахнула дверь, но он придержал дверь рукой.
— Ты знала моего брата?
Серые глаза казались грустными и веселыми одновременно. Наташа не знала, что так бывает.
— Я с ним здоровалась.
Она только здоровалась с соседом и даже не знала бы, как его зовут, если бы не подруга Ксения. Ксюша знала все и про всех.
Наташа вытерла ноги о лежащий у двери коврик и наконец шагнула в квартиру. Новые ботинки, дорогие и очень удобные, оставляли на полу мокрые грязные следы.
Закрыть дверь она не успела, Семен вошел следом.
— Послушайте!.. — Это переходило уже все границы.
— Ты замужем? — Он обвел глазами прихожую, недовольно отметил торчащий из стены гвоздь. На нем раньше висел натюрморт, но Наташа недавно подарила его школьной подруге Варе Обуховой. Варя давно хвалила картину, а подарить Наташа догадалась только несколько дней назад.
— Черт возьми, какое вам дело!
Тут он решительно взял ее за руку и бесцеремонно посмотрел на пальцы. Обручального кольца у нее не было. На среднем пальце был очень красивый перстень с черным ониксом, Наташа привезла его из Израиля и очень им гордилась.
— Я хочу с тобой дружить. — Он отпустил руку и оглядел прихожую. Наверное, на предмет мужских вещей. Наташа зачем-то пошевелила пальцами.
— Что?! — изумленно спросила она.
Нет, глаза у него не веселые, грустные у него глаза.
— Я в школе дружила с подружками, — засмеялась Наташа. — С тех пор много лет прошло.
Пора кончать этот балаган.
Он протянул руку и откинул ей прядь со лба. Прядка падала на глаза.
— Семен, я устала, — отпрянула Наташа. — Я устала и хочу отдохнуть. Одна.
Он понимающе покивал, быстро шагнул опять на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.
Следы на полу пришлось смывать тряпкой.
* * *
Сестре Борис позвонил, когда на улице стало совсем темно. Надо было позвонить раньше, поинтересоваться, не нужно ли чего, — у сестры была простуда, и из дома она не выходила. Впрочем, от любой помощи сестра всегда отказывалась, ей нравилось быть независимой.
— Ты как, Тоня? — спросил он, потянувшись рукой, чтобы выключить компьютер.
— У Семена убили брата, — не отвечая на вопрос, сообщила сестра. — В прошлое воскресенье.
В доктора Семена Аркадьевича сестра была влюблена. По-настоящему влюблена — начинала светиться за сутки перед походом к врачу и прекращала через пару дней.
Глупо, но Борис тоже встречам с врачом радовался. Вроде бы ничего особенного Семен не говорил, иногда даже орал, это когда Борис признавался, что соблюдает назначения доктора не всегда. А выходил от Семена Аркадьевича обновленным, словно получал сеанс психотерапии.
— Я не знал, что у него был брат.
— Мне позвонила Верочка. — Сестра, как обычно, не замечала того, что он говорит. То есть это на первый раз казалось, что не замечает, память у сестренки была отличной, ни одного случайного слова не пропускала. — Я тебе про нее рассказывала, мы с ней познакомились прошлым летом.
— Помню.
— Верочка ходила к Семену на прием и, пока ждала, разговорилась с медсестрой.
— Я не знал, что у него был брат.
Борис прижал телефон к уху плечом, вышел из кабинета, запер дверь.
— Был. Лет на десять моложе. Очень похож на Семена, кстати. Я однажды с ним у Семена столкнулась, мы с ним даже поболтали, с братом.
— Тоже врач?
— Бизнесмен. Семен сказал про него — проходимец.
Здание было уже совсем пустым, даже свет в коридоре горел не в полную силу. Борис не стал ждать лифта, сбежал вниз по лестнице, гордясь, что делает это без усилия, вышел под мокрый снег.
— Убийцу задержали?
— Еще нет. Пока у полиции никаких зацепок.
Рядом шумели проезжающие машины, разбрызгивали грязь. Борис отошел подальше от тротуара, свернул за угол к офисной стоянке.
— Ты на улице?
— Да. Только что вышел с работы. Как твоя простуда? — спохватился Борис.
— Я про нее уже забыла. Пока.
— Пока.
Он сунул телефон в карман куртки, отпер машину, сел за руль. Подумал, не позвонить ли Лизе, но снова доставать аппарат не стал, ехать до дома было всего минут десять.
Жена бросилась ему на шею, едва он успел закрыть за собой дверь.
— Как ты поздно! Я соскучилась. — Ему нравилось, когда она шепчет. В этом было что-то очень домашнее, умилительное.
Лизочка прижималась к мокрой куртке, он ласково ее отодвинул.
— Я тоже соскучился. — Он повесил куртку на вешалку. — Очень.
Лиза уволилась, как только они поженились. Она решила, что быть секретарем у мужа в государственной корпорации нехорошо, и Борис согласился.
Сейчас, пожалуй, он был этому рад. Сейчас он все чаще ловил себя на том, что устает от Лизы.
— Чем занималась? — Он переобулся, сидя на пуфике, и наконец крепко прижал жену к себе.
— Тебя ждала.
От волос пахло цветами, он потерся щекой, закрыл глаза.
— Только что звонила Маша. Она не дозвонилась тебе на мобильный.
Борис неохотно отпустил жену, достал из куртки телефон. Вызов от дочери был. Он не услышал его на шумной улице.
— Что сказала?
— Ничего. — Лизочка пожала плечами. — Ты же знаешь, она со мной почти не разговаривает.
Жена грустно на него посмотрела и отвела глаза.
Упрекнуть дочь Борису было не в чем, Маша разговаривала с Лизой вежливо, но жена каждый раз после встречи с его дочерью казалась обиженной. Борис старался не обращать на это внимания.
— Перезвони ей.
Позвонить дочери хотелось, Маша обычно не дергала его по пустякам.
— Сама перезвонит, если нужно.
— Боря! — мягко упрекнула жена. — Это твой ребенок!
Звонить он не стал. Он снова прижал к себе мягкие плечи и прошептал:
— Ты мой ребенок.
На миг ему стало стыдно, ничего подобного он не чувствовал. За него говорил кто-то другой.
14 декабря, пятница
Елизавета позвонила, когда Наташа готовила краски. Хотелось изобразить что-то веселое, голубое и желтое. Возможно, немного красного. Летний букет.
