Картины продавались не слишком хорошо, но и не слишком плохо. На скромную жизнь хватало. Наташа сто раз пожалела, что согласилась на предложение Вари оформить квартиру очередной клиентке. У Вари была своя дизайнерская фирма, по сравнению с Наташей подруга процветала, но Наташа ей не завидовала. Даже наоборот. Она, Наташа, сидела дома и работала в свое удовольствие, а Варя все время куда-то мчалась, звонила, едва не плакала, когда клиенты были недовольны, и плевала через левое плечо, когда дела налаживались.
— Оформи квартирку, — год назад предложила Варя. — Клиентка вроде нормальная, без особых претензий. Квартира новая, пустая. Попробуй, а?
Наташа сначала отказалась, как чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Варя очень настаивала. И уговорила.
Сначала работа Наташе нравилась, и Елизавета нравилась, и Елизаветин муж Борис Александрович нравился. Это потом, когда все приходилось переделывать по двадцать раз и Елизавета, виновато глядя на Наташу, в последний момент изменяла очередной уже согласованный вариант, Наташа проклинала и судьбу, и Варю, и себя за то, что позволила себя уговорить.
«Первый и последний раз», — уговаривала себя Наташа, пытаясь поймать задумчивый Елизаветин взгляд. «Больше никогда». Как правило, взгляд ничего хорошего не обещал. Елизавета тяжело вздыхала, грустно смотрела на Наташу и виновато принималась объяснять, почему сделанное совсем не соответствует ее, Елизаветиным, планам.
Сделанное соответствовало согласованным планам в точности. Больше того, окончательный вариант был именно таким, какой Наташа предлагала сразу. Но этого Наташа клиентке не говорила, только мечтала, чтобы этот кошмар поскорее закончился, и всерьез опасалась, что он не кончится никогда.
Квартира получилась отличная, вполне достойная высокого положения Елизаветиного мужа. Кем Борис Александрович работает, Наташа не знала, но догадывалась, что не простым клерком.
— Наташенька, здравствуйте, — грустно сказала Елизавета.
Никто из Наташиных знакомых не умел говорить так грустно. Даже Варя, расходясь с очередным потенциальным женихом и рыдая по этому поводу все свободное от работы время, говорила нормально, без тяжелого придыхания.
— Здравствуйте, Елизавета.
Однажды Наташа попробовала назвать Елизавету, которая казалась ее ровесницей, Лизой, но Елизавета с таким печальным удивлением на нее посмотрела, что других попыток Наташа не делала.
— Вы сегодня свободны? — голос звучал робко, словно Елизавета боялась тратить драгоценное Наташино время.
— Свободна, — осторожно призналась Наташа, с тоской понимая, что надо сейчас же послать бывшую клиентку куда подальше.
Договор выполнен, акты подписаны. Слава богу, она больше не обязана ни видеть Елизавету, ни слышать.
— Мне кажется, левая стена в прихожей пустая…
Стена не была пустой, там висел хороший пейзаж, который кто-то подарил Елизаветиному мужу.
— Вы ведь художница? Вы не могли бы нарисовать мне картину?
— Я не пишу на заказ, — твердо ответила Наташа. То есть постаралась ответить твердо.
— Не надо на заказ, — испугалась Елизавета. — Покажите что-нибудь из готовых работ. Это ведь не займет много времени, правда?
Это испортит Наташе весь день, потому что работать ей хотелось именно сейчас, а краски правильно ложатся, только когда хочется их класть.
— Не займет, — обреченно согласилась Наташа.
Зашумел лифт. Наташа прислушалась, но соседняя дверь не хлопнула. Вчерашний Семен, который хотел с ней дружить, в квартире убитого брата не появился.
Очень глупо, но от этого настроение испортилось даже больше, чем от звонка Елизаветы.
— Пожалуйста, привезите то, что у вас есть, — грустно попросила Елизавета. — Ну… Вы понимаете. Что-нибудь подходящее.
Вместо того чтобы послать опостылевшую бывшую клиентку куда подальше, Наташа послушно выбрала три пейзажа и вызвала такси.
* * *
К тому, что Маша больше не живет двумя этажами ниже, привыкнуть было трудно. Антонина Александровна за племянницу радовалась — Костя казался хорошим мальчиком. Но квартира, которую молодые снимали, была далеко, а Антонина привыкла видеть Машу постоянно.
Первую жену брата Ольгу Антонина знала плохо и мало. Они и с Борей тогда виделись нечасто, у каждого была собственная жизнь, свои заботы и интересы. Когда родилась Маша, Антонина иногда приезжала посидеть с ребенком и с облегчением уезжала, когда Оля возвращалась от врача или откуда-то еще, для чего и просила Антонину побыть с младенцем. Антонина выслушивала благодарности, целовала невестку и возвращалась к работе, к своим студентам и свиданиям с Михаилом.
Ольга умерла, когда Маше было полтора года.
Поселившись у брата в первые дни оглушающего горя, Антонина, конечно, не думала, что собственной жизни у нее больше не будет. Она быстро нашла няню, доходы брата это позволяли, она еще продолжала встречаться с Михаилом и даже строила планы летнего отдыха. Через пару месяцев оказалось, что на Михаила совсем нет времени, а отдых возможен только на даче вместе с крохотной Машей.
Ей тогда очень повезло, удалось поменять ее квартиру на другую — в одном подъезде с братом.
— Не открывай, — просил Михаил, когда маленькая Маша начинала скрестись в дверь в самый неподходящий момент.
Антонина виновато улыбалась и открывала, конечно.
Свидания становились все реже, а через два года Михаил женился. Если бы у нее было побольше свободного времени, она очень страдала бы.
Михаил и после женитьбы изредка заглядывал, жаловался на самочувствие — к своему здоровью он всегда относился очень внимательно. Еще жаловался на жену, на маленькую зарплату. Пытался обнять Антонину, но она мягко отводила его руки.
Потом он развелся, потом женился опять и снова развелся. А недавно в очередной раз сказал Антонине, что она сломала ему жизнь.
Сегодня у Антонины был свободный день. Она подумала, не спуститься ли в квартиру брата вытереть пыль, но не стала этого делать.
Борис женился год назад и почти сразу купил новую квартиру. Старую предполагалось оставить Маше, но в ней до сих пор оставались какие-то Лизины вещи, которые невестка все не удосуживалась увезти, Маша с Костей продолжали снимать жилье, и конца этому не предвиделось.
— Машенька, переезжайте, — говорила Лиза. — Папе будет приятно, что вы живете в его квартире.
Квартира была не только Борина, но и Машина, и Антонину подмывало напомнить это невестке. Не напоминала, жалела брата. Боря и без того переживал, что его семья приняла Лизу без восторга.
Племянницу Антонина хорошо понимала. Она, Антонина, тоже постаралась бы держаться подальше от робкой Лизы и ее вещей.
Впрочем, возможно, она просто необъективна. Боре с Лизой хорошо, и слава богу.
