— Это называется «следит за своим здоровьем», — не согласилась Наташа.
— Я ему сто раз говорил, что начинать искать болезни ему нужно лет через двадцать, не раньше. А до тех пор приходить ко мне раз в год. Если очень хочется, можно раз в полгода.
Семен шутил, чтобы она перестала хмуро смотреть в пол, но Наташа продолжала упорно разглядывать паркет.
— Витя не стал меня ждать, уехал.
— И встретил меня около подъезда, — вздохнула Наташа. — Я несла холсты и сумку, он помог мне их донести.
— А потом куда-нибудь выходил? — быстро спросил Семен.
— Откуда я знаю!
— Все нормально, Наташ.
— Все ненормально, — не согласилась Наташа. — И мне страшно.
— Ну давай съездим к Вовке, — обреченно вздохнул Семен. — Если тебе так хочется.
Наташа не знала, чего ей хочется.
Ей хотелось, чтобы ему ничто не угрожало и чтобы он всегда ее любил и исполнял все ее капризы. Капризничать Наташа не умела, но ради этого стоило научиться.
— Ты знаешь, где Володя живет? — удивилась Наташа.
— Был как-то у него на дне рождения, еще когда отчим был жив. Вовке не хотелось одному идти, и он меня уговорил. Это было давно, лет десять назад. Отчим тогда мне вроде как обрадовался, даже прослезился. А я посидел минут пятнадцать и ушел.
«Я очень его люблю», — глядя на Семена, подумала Наташа.
— Надо позвонить, Володя мог двадцать раз поменять адрес. И вообще, без звонка приходить невежливо.
— Не надо звонить. — Семен достал телефон и вызвал такси. — Не окажется Вовки по этому адресу, тогда позвоним.
Ехали они недолго, минут двадцать. Семен, оглядев девятиэтажный панельный дом, нахмурился и потянул Наташу за рукав.
— Последний подъезд.
Из-за поворота дома им навстречу вышла женщина, свернула как раз к тому подъезду, куда они направлялись. На женщине была светлая шуба, одной рукой она придерживала воротник у шеи.
Семен резко остановился, Наташа едва на него не налетела.
— Ч-черт… — выругался он.
Женщина на них не посмотрела, хлопнула дверь подъезда.
Наташа молча повернулась и быстро пошла к ожидавшему их такси. Ничего невероятного не было в том, что бывшая жена Виктора навещает его брата, а казалось, что они сейчас снова едва не угодили в ловушку.
23 декабря, воскресенье
Поезд прибыл рано. Борис не стал звонить жене. Во-первых, потому что Лиза любила поспать, а во-вторых и в главных, потому что звонить не хотелось.
Про Ирену он старался не вспоминать. Спустился в метро, сел в полупустой по случаю раннего воскресного времени вагон и меньше чем через час, отпирал дверь собственной квартиры.
— Боря! — выскочила к нему Лизочка. Удивление в ее глазах сменилось радостью. — Боренька!
Он погладил жену по волосам, поцеловал в висок.
Волосы были спутанные, от этого Лиза казалась беззащитной. Борис почувствовал себя виноватым.
— Давно встала? — ласково улыбнулся он и, отодвинув жену, снял и повесил одежду на вешалку.
— Только что. Кофе еще не пила. Почему ты не позвонил? — Она надула губки.
Он любил, когда она строила такую гримаску. Раньше любил.
— Не хотел тебя будить. Вчера поздно сел на поезд, сегодня рано приехал.
— Как съездил? Все в порядке?
— Да.
Всего пару недель назад, вернувшись из Парижа, он долго обнимал Лизу в прихожей и не хотел отпускать. Он тогда сам не ожидал, что так сильно соскучится по жене. Это было недавно, а казалось, что в другой жизни.
— Что это? — заметив прислоненный к стене прямоугольник, спросил Борис.
Прямоугольник был упакован в темный целлофан.
— Я купила картину у Наташи. Помнишь нашего дизайнера Наташу? Я тебе говорила, Наташе очень нужны деньги…
— Помню.
Наклонившись, Борис разорвал целлофан пальцами, поднял картину и внимательно рассмотрел. Картина его абсолютно не интересовала.
— Неплохо, — искренне решил он и признался: — Я не ожидал.
От картины, казалось, исходило тепло ясного летнего дня.
Он снова прислонил картину к стене, поставив ее на скомканный целлофан.
— Кстати, Тоня обещала заплатить Оксане. Надо ей напомнить, чтобы не забыла.
Лиза резко отвернулась от него и, обняв себя за плечи, прислонилась боком к стене.
— Ты что, Лизочка? — удивился Борис.
Вид у жены был совершенно несчастный.
Лиза повернула голову, чтобы не встретиться с ним взглядом.
— Лиза! — опешил он.
— Оксана меня терпеть не могла, — быстро сказала Лиза. — Хорошо, что она ушла. Я тебе не говорила, но мне было с ней очень трудно. Я все для нее делала, я всегда шла ей навстречу, а она меня не уважала и не считала хозяйкой.
Борису казалось, что домработница мгновенно выполняет все указания жены. Впрочем, он редко видел Оксану и не имел никакого желания за ней наблюдать.
— Лиза, не придумывай!
— Знаешь, как мне было обидно? — Жена повернула голову, глаза наполнялись слезами.
— Ну перестань! — Борис быстро ее обнял, погладил по голове, как маленькую.
Собственно, он и относился к ней как к маленькой. Как к несмышленому забавному ребенку.
Он изменился. Ему хотелось сейчас поговорить с кем-то равным себе по интеллекту. Или просто помолчать.
— Она меня не уважала! Она ко мне относилась…
— Перестань! — зло перебил он. Злость взялась непонятно откуда. Борис всегда считал, что его трудно вывести из себя. — Мы уже черт знает сколько времени обсуждаем домработницу! Идиотизм. Забудь про нее и мне не напоминай!
По Лизиному лицу стекла слеза, он смахнул ее пальцем.
Вернувшись из Парижа, он долго утешал бы Лизу и умилялся ее детским горестям.
День пошел как обычно проходили выходные дни.
Через несколько часов выяснилось, что в доме кончился хлеб. Борис оделся, сходил в ближайший супермаркет. Шел он медленно, не отдавая себе отчета в том, что возвращаться домой ему не хочется. Не доходя до подъезда, остановился и позвонил Ирене.
Он слушал длинные гудки и понимал, что самым лучшим будет, если она сейчас не ответит. И никогда больше не ответит.
— Привет, — сказала Ирена. Он знал, она сейчас улыбается.
— Чем занимаешься?
— С тобой разговариваю.
— А еще?
— А еще собираюсь к свекрови. Я всегда езжу к ней по воскресеньям. Она единственная, для кого смерть моего мужа была настоящим горем.
