Ирена попыталась высвободиться, но он не отпустил.
— Ира, ты мне очень нужна, — зло сказал он. — Ты мне необходима. Я не знаю, почему это получилось, но… Ты мне очень нужна.
Она отодвинула его ладонями, грустно улыбнулась.
— Я тебя приворожила. Я цыганка. Забыл?
Сегодня на ней был голубой свитер, она казалась новой, незнакомой. Но от этого не менее близкой.
— Помню, — усмехнулся Борис.
Он снял пуховик, бросил его на стоявший рядом стул и снова обнял Ирену.
— Ты меня ждала?
— Да, — не сразу сказала она.
— Ира, я ничего не могу тебе предложить. — Он опустил руки, Ирена быстро прошла в комнату, села на кровать.
Кровать была широкая, двуспальная.
— Когда тебе нужно к тетке? — Он сел рядом.
— Как только передохну.
— Я приеду вечером.
— Вечером мы все собираемся в ресторане.
Он заглянул ей в глаза. Провел ладонью по волосам.
Он не мог остаться с ней на ночь, и она это понимала. Она отлично его понимала, лучше всех.
— Я приду завтра утром.
— Только попробуй не прийти!
Она закрыла глаза, он поцеловал сомкнутые веки. Потом целовал лицо, шею, сминая рукой ворот свитера.
На работу он не поехал. Остановил машину у незнакомого ресторана, долго, без удовольствия обедал. Потом, пока совсем не стемнело, бродил по улицам. К машине он вернулся, когда обычно уезжал с работы. Домой приехал немного раньше обычного и очень ласково разговаривал с Лизой. Впрочем, на это сил требовалось немного, поскольку разговаривать им было не о чем.
Новая уборщица в квартире уже поработала, сантехника сияла, как только что купленная.
* * *
— Осталась бы у меня, — в который раз проворчал Семен, одеваясь. — Работать ты не собираешься, что тебе дома делать?
Наташа потрясла головой — поеду. Дома делать действительно было нечего, но, во-первых, сидеть целый день в чужой квартире было скучно, а во-вторых, Наташе хотелось видеть, что он войдет в клинику живым и здоровым.
Они больше не говорили об убийстве и о том, что вокруг творилось слишком много странного, но это не значит, что Наташа перестала об этом думать.
Она только об этом и думала. А еще о том, что без Семена ей плохо, а с Семеном хорошо, даже когда он на нее ворчит и злится оттого, что она его не слушается.
Соседка Сабина Федоровна сильно облегчала жизнь, гуляя с собакой, и к клинике они подъехали раньше обычного. А до Наташиного дома такси ехало долго, замирая в начинающих скапливаться пробках.
Звонок Елизаветы застал ее, когда она отпирала дверь.
— Наташа, мне так неудобно… — виновато проговорила бывшая заказчица. — Но… может быть, вы все-таки закажете раму? Вы умеете это делать, а я нет. Пожалуйста.
Наташа одной рукой стянула пуховик, положила на пуфик.
— Извините, что так получилось. Я заплачу, не беспокойтесь.
— Не надо платить, — отказалась Наташа. — Я должна была передать картину в раме.
— Извините, Наташенька, — голос звучал просительно. — Когда сможете подъехать?
— Прямо сейчас, — решила Наташа. — Вам удобно?
— Очень удобно, — обрадовалась Елизавета.
Тащиться к Елизавете через пол-Москвы было лучше, чем замирать от страха, что с Семеном может случиться что-то непоправимое, а она не знает, как его спасти. Жаль, что страх до конца не исчезал, чем бы она ни занималась.
— Извините, Наташа, — сокрушалась Елизавета, протягивая ей упакованный в целлофановую сумку холст.
Вид у нее был такой виноватый, что пришлось успокоить заказчицу.
— Ничего страшного.
Елизавета ласково посмотрела на Наташу и неожиданно сказала:
— Вы изменились.
— В каком смысле?
— Вы такая сияющая.
Наташа не предполагала, что заказчица обращает внимание на ее настроение. Наташе казалось, что она для Елизаветы является кем-то вроде безмолвной крепостной, которая по определению не должна иметь человеческих чувств.
— Изменения в личной жизни? — улыбнулась Елизавета.
Странно, но Наташа опять почувствовала себя крепостной перед ласковой барыней. Наверное, поэтому и сказала:
— Да.
Она не крепостная. У нее тоже есть личная жизнь. Не хуже, чем у Елизаветы.
— И кто же он? — продолжала ласково улыбаться Елизавета.
— Врач. Очень хороший.
— Поздравляю, — искренне произнесла Елизавета. — Счастья вам.
Напрасно она не любит заказчицу. Елизавета нормальная баба. Просто Наташе не нравится выполнять чужие хотелки, вот она и придирается.
От Елизаветы она поехала в багетную мастерскую. Знакомый мастер пообещал оформить картину сегодня же, Наташа поблагодарила и наконец вернулась домой.
Тревога, которая в последние дни мелькала где-то на краешке сознания, неожиданно словно окутала липким облаком.
Наташа решительно отперла дверь, позвонила в соседскую квартиру. Никто не отозвался.
Она вернулась к себе и позвонила Семену, понимая, что мешает ему.
— Да! — рявкнул он.
— Когда ты освободишься? — быстро спросила Наташа.
— Немного раньше. Я за тобой заеду.
Он отключился. Наташа посмотрела на часы — ждать предстояло еще несколько часов.
Темнело. Луна ярким кругом желтела на темно-синем небе, рядом виднелась крошечная звездочка. Потом луна скрылась за соседним домом, и небо перестало казаться синим. Оно стало мутным.
Семен приехал уставший, недовольный. Не стоило к нему приставать, но Наташа, открыв дверь, хмуро спросила:
— Почему ты из всех своих баб выбрал меня?
Наверное, на улице шел снег, потому что меховая кепка у него на голове была мокрой. Семен снял кепку, стряхнул капли на пол.
— У меня нет никаких баб.
— Семен!
— Отстань!
Он расстегнул пуховик, прижал Наташу к свитеру и шепнул в ухо:
— Я тебя люблю.
Наташа отстранилась и посмотрела ему в глаза, и тогда он добавил:
— Хотя ты и дура.
Потом он рассказал, что утром позвонила приехавшая хозяйка квартиры, в которую его пытались зазвать, он только что успел с ней встретиться, и показал Наташе фотографии паспортных страниц человека, снявшего квартиру.
— Я уговорил хозяйку мне их переслать, — почему-то усмехнулся Семен. — Она согласилась.
