– В Португалии также осталась принцесса Иоанна, и она надеется стать вашей женой.
Альфонсо вздрогнул. До сих пор он не позволял себе думать об Иоанне. Ах, она так неопытна, так беззащитна! Из нее получилась бы чудесная супруга.
Францисканское рубище вдруг утратило часть своей прежней привлекательности. Думая о нежном теле принцессы Иоанны, он невольно представил себе все неудобства, связанные с ношением грубой монашеской одежды.
Юная красавица попала в беду, и он обещал спасти ее! Как мог он забыть об этом?
Ему сразу вспомнились все притягательные прелести его двора – балы, застолья, бесконечные торжества и праздники. Среди них он вырос и жил много лет. Легко ли ему будет отказаться от них?
– Слишком поздно, – сказал он. – Я уже написал сыну. По получении моего письма он начнет готовиться к коронации. А когда он станет королем Португалии, я уже не смогу сместить его.
– Ваше Величество, еще есть время. Людовик предлагает вам свой самый быстроходный корабль, на котором вы успеете вернуться в Португалию раньше, чем состоится коронация принца Хуана.
Альфонсо покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Я уже принял решение.
Он улыбнулся. Ему предстояло совершить самый благородный поступок в жизни, и он гордился собой. Иоанна была свежа и хороша собой. Ко двору тянуло почти неодолимо. И все же он не мог так просто расстаться со своей францисканской мечтой.
– Ваше Величество, – продолжал старший придворный советник, – вы не имеете права отрекаться от короны. Вас ждет принцесса Иоанна, и вся Португалия желает вновь видеть вас. Вы не можете бросить ваших подданных.
Альфонсо вздохнул.
«Разумеется, мне не следует бросать на произвол судьбы свою маленькую племянницу», – подумал он.
Тем не менее его королевское достоинство не позволяло ему тотчас согласиться с доводами придворных.
Они это знали – как и то, что у них еще есть время и они успеют уговорить короля Португалии отказаться от его утопических планов.
Фердинанд и Изабелла стояли у окна детской комнаты. Фердинанд был одет в дорожный костюм.
– Мне очень не хочется покидать тебя, – без конца повторял он, – но ведь ты понимаешь, это необходимо.
– Да, я все понимаю. Если твоему отцу нужна твоя помощь, ты должен ехать… как и я – к моей матери, когда я нужна ей.
Это сопоставление немного покоробило Фердинанда. Его отец, прославленный правитель Арагона, и мать Изабеллы, невменяемая обитательница замка Аревало! Однако он не стал высказываться на этот счет. Изабелла, конечно же, имела в виду их общий долг перед родителями.
– По крайней мере, ты привезешь ему более радостные вести, чем в прошлый раз, – добавила она. – Хотя опасность еще не миновала, и нам не следует забывать об этом.
– Да уж, с Альфонсо мы еще намучаемся, – сказал он. – Кто знает, какие безумные идеи еще втемяшатся в его пустую голову? Чего стоит одна только его затея с отречением от трона! А эти разговоры о постриге, о прелестях монастырской жизни?
Изабелла улыбнулась.
– После того, как его унизили во Франции, ему было стыдно смотреть в глаза соотечественникам. Бедный Альфонсо! Его голова и впрямь не создана для короны.
– Дорогая, береги себя и детей, когда я уеду. Она нежно погладила его.
– Тут ты можешь положиться на меня, Фердинанд.
– Ты будешь заботиться о них так же неустанно, как заботишься о благе Кастилии?
– Да, дорогой.
– На всякий случай я расположил армию на границе с Португалией.
– Не бойся, все будет в порядке.
– Изабелла, ты мудрая женщина. Жаль, что мне нужно покинуть тебя.
– Попрощайся с детьми, Фердинанд. Она подозвала дочь.
– Изабелла, дорогая, подойди сюда. Твой отец уезжает, некоторое время его не будет с нами.
К ним подошла худенькая восьмилетняя девочка с густыми волосами рыжеватого оттенка, доставшегося ей от династии Плантагенетов. Было видно, что в жизни ей будет не хватать степенности и спокойствия, свойственных ее матери.
Она встала на колени перед родителями, но Фердинанд, быстро нагнувшись, поднял ее и порывисто прижал к себе.
– Ну, дочурка, ты будешь скучать по мне? – спросил он.
– Буду, папа.
– Я скоро вернусь, дорогая.
– Пожалуйста, возвращайся поскорей.
Изабелла с ласковой улыбкой поглядывала то на мужа, то на дочь.
– Пап, а ты едешь не для того, чтобы найти мне супруга?
– Нет, я еду не за этим.
– Это хорошо, – поглаживая орнамент отцовского камзола, сказала инфанта. – Мне бы не хотелось покинуть вас обоих и стать женой короля Франции.
– Ну, ты еще долго не покинешь нас, – обещал Фердинанд. Изабелла обвила ручками отцовскую шею и крепко прижалась к нему.
Наблюдая за ними, королева поймала себя на том, что все это время она молилась: Господи, спаси и сохрани их обоих… и пошли им счастья. Если случится какая-нибудь беда, я справлюсь с ней. Но пусть они будут счастливы, пусть не узнают ни лишений, ни горя.
Они оба казались ей детьми – и Фердинанд, порой напоминавший капризного мальчика, и маленькая Изабелла, больше всего на свете боявшаяся разлуки с семьей.
Вздохнув, Изабелла спросила:
– С сыном не забудешь попрощаться? Ему ведь тоже будет скучно без тебя.
– Он еще маленький, мама, – заметила инфанта, немного ревновавшая родителей к брату. – По-моему, он даже не отличает вас от своей кормилицы.
– Ну и что? Все равно твой отец пожелает проститься с ним, – сказала королева.
Они втроем прошли в соседнюю комнату. Увидев их, кормилица поклонилась и замерла рядом с колыбелькой, где лежал маленький Хуан.
Фердинанд взял его на руки и нежно поцеловал в лобик. Младенец громко закричал, но было видно, что отцовская ласка доставила ему удовольствие. Очаровательный малыш, с удовлетворением подумала Изабелла.
Простившись с женой и детьми, Фердинанд выехал в Арагон.
Болезненный вид Хуана Арагонского произвел на него тягостное впечатление. Впрочем, старому королю шел уже восемьдесят третий год, и по испанским меркам он считался долгожителем. Учитывая это обстоятельство, Фердинанд скорее уж должен был радоваться тому, что, несмотря на более чем преклонный возраст, его отец все еще сохранял твердую память и ясность мысли.
Фердинанд не мог пожаловаться на недостаток почестей, оказанных ему в Арагоне, – и это тоже было неудивительно. Перед приездом сына старый Хуан велел подданным относиться к нему не просто как к их будущему правителю, а как к королю, не менее прославленному, чем он сам.
