Монахи тут же сосредоточили внимание на Фердинанде. Охеда, потрясая кулаками, принялся бранить евреев. Он осыпал их проклятиями, говорил об их нечистоплотности, о совершаемых ими ритуальных убийствах и несколько раз упомянул о неком четырехлетнем мальчике, который пропал из дома, а потом был найден в пещере – с вырезанным сердцем, распятым и расчлененным.
Выслушав, Фердинанд воскликнул:
– Чудовищное злодейство! Вы правы, расследование по этому делу нужно начать немедленно.
– Тела остальных детей уже найдены? – спокойно осведомилась Изабелла.
– Ваше Величество, эти люди хитроумны и предусмотрительны. Тела своих жертв они закапывают в потайных местах. Такова часть их ритуала.
– Нам потребуются неоспоримые улики против этих людей. Иначе мы не сможем вынести им какое-либо обвинение.
Фердинанд резко повернулся к ней, и Изабелла вновь заметила блеск в его глазах, на сей раз – гневный, почти фанатичный. Она нежно улыбнулась ему.
– Мне кажется, король согласен со мной, – сказала она. – Не так ли, Фердинанд?
– Расследование для того и начинают, чтобы доказать вину подозреваемого, – дрожащим голосом произнес Фердинанд.
– Вот о подозреваемых мне и предстоит серьезно подумать, – сказала Изабелла.
Она повернулась к монахам.
– Друзья мои, ваше дело будет рассмотрено. Благодарю вас за то, что вы обратили на него мое внимание.
С этими словами Изабелла взяла Фердинанда под руку. Она хотела, чтобы он проводил ее в королевские покои.
Когда они остались одни, Фердинанд сказал:
– Итак, мое мнение для тебя ничего не значит. Верно я тебя понял?
– Напротив, я всегда прислушиваюсь к твоему мнению, – улыбнулась она.
– Но при этом отказываешься основывать в Кастилии инквизицию!
– На этот счет я еще как следует не подумала.
– До сих пор мне казалось, что ты желаешь превратить Кастилию в оплот христианства.
– Ты не ошибался, это одно из моих самых сокровенных желаний.
– Вот как? Почему же ты настроена против истребления еретиков?
– Я вовсе не настроена против искоренения ереси. Как тебе известно, оно входит в наши планы преобразования Кастилии.
– Превосходно! Но кто же справится с этой задачей лучше, чем инквизиторы? У тебя есть какие-то другие кандидатуры?
– Дорогой мой, я не уверена в том, что мне хочется видеть инквизиторов у себя в королевстве. Для начала я желала бы убедиться в том, что, основав здесь святой трибунал, я не дам Его Святейшеству больше власти, чем он уже имеет. Кастилия принадлежит нам, Фердинанд. Почему мы должны делить ее с кем-то еще, пусть даже с Папой Римским?
Немного поколебавшись, Фердинанд осторожно произнес:
– Убежден, мы смогли бы основать такую инквизицию, которая действовала бы обособленно от Ватикана. Но ты не понимаешь главного, Изабелла. Видишь ли, многие «конверсос» – очень состоятельные люди, а один из законов святого трибунала гласит, что имущество уличенных в ереси должно конфисковываться в пользу государства.
– Да, за последние несколько лет наша казна истощилась, – сказала Изабелла. – Мы очень нуждаемся в деньгах. Но я бы предпочла добыть их каким-нибудь другим способом.
– Так ли уж важен способ?
Изабелла смерила его холодным взглядом.
– Чрезвычайно важен, Фердинанд. Он смутился, затем поправился:
– Я хотел сказать, что мы будем действовать из самых благородных побуждений. Ведь наша конечная цель – спасти души людей, сбившихся с праведного пути. Разве Господу не будет угодно видеть их вернувшимися в лоно католической церкви?
– Именно этого я и хочу добиться. Но принимать решение впопыхах я все-таки не намерена. Мне нужно подумать.
– Если ты подумаешь, то поймешь, что без инквизиции тебе не удастся сделать Кастилию полностью христианской страной.
– Возможно, ты прав, Фердинанд. Ты ведь редко ошибаешься.
Она ласково улыбнулась. Не хмурься, Фердинанд, говорили ее глаза, давай будем друзьями. Наш брак принес разочарование нам обоим. Тебе не нравится моя властная натура – ты не ожидал, что я почти всегда буду поступать по-своему. С другой стороны, я не была готова к тому, что ты окажешься мужчиной, не способным хранить супружескую верность. Но ведь мы все равно никуда не денемся друг от друга – двое сильных людей, не желающих кому-то подчиняться. Так давай же довольствоваться тем, что у нас есть. Давай не будем жалеть о том, что нам не дано. Вообще, какое значение имеют наши чувства, обиды, разочарования? Разве не важнее думать о тех великих задачах, которые стоят перед нами обоими?
– Я хочу показать тебе наш новый девиз, – добавила она. – Думаю, он тебе понравится – по-моему, он удался на славу. Я приказала вышить его на знамени. Сейчас работа еще не закончена, но вскоре его увидят все кастильцы. После этого, мне кажется, они будут по-новому смотреть на нас с тобой.
Он немного смягчился, и она приказала одному из пажей принести образец нового государственного флага.
Когда ее приказание было выполнено, она развернула полотнище с незаконченной вышивкой и срывающимся от волнения голосом прочитала:
– «Изабелла и Фердинанд: единство силы и сила единства». Фердинанд просиял. Едва ли его жена могла более ясно сказать о том, как ценит своего супруга, как надеется видеть его правителем Кастилии – наделенным такими же правами, какими сама обладает.
И все же он понимал, что все наиболее важные вопросы она по-прежнему будет решать самостоятельно. При всех своих декларациях и девизах, при всей своей кажущейся мягкости останется властной, никому не подчиняющейся королевой. Кастилия все равно будет принадлежать ей одной.
Что касается инквизиции, думал Фердинанд, в свое время она согласится на нее. О материальных выгодах, которые сулит ее королевству святой трибунал, она уже знает. А о духовных нуждах Кастилии ей расскажет Торквемада.
Изабелла пригласила к себе кардинала Мендозу, заранее уведомив его о том, что аудиенция будет носить частный характер.
– Садитесь, кардинал, – поздоровавшись с ним, сказала она. – Мне нужно посоветоваться с вами по одному волнующему меня вопросу.
Мендоза вздохнул – он догадался, что разговор будет связан с визитом двух доминиканцев, вторую неделю гостивших при королевском дворе.
– Алонсо де Охеда и Диего де Мерло весьма озабочены поведением евреев в Севилье, – начала Изабелла. – Они говорят, что эти люди, цинично провозглашая себя последователями Христа, втайне исповедуют иудаизм. Мало того, они обвиняют их в ритуальных убийствах и осквернении христианских святынь. И – просят учредить в Кастилии инквизицию. Что вы об этом думаете, кардинал?
