Оглянувшись, она увидела епископа Тибериадского, несколько дней назад говорившего с ней перед стенами монастыря святого Павла.
– Так это ты, Сусанна? – сочувственным тоном спросил он. – Ах, дитя мое, тебе не следовало приходить сюда.
– Он умирает… умирает мучительной смертью, – простонала она.
– Тише! Таков был приговор святого трибунала.
– Он так любил меня!
– Что ты собираешься делать?
– В его дом я уже не вернусь.
– Дитя мое, все его имущество будет конфисковано. Поэтому ты при всем желании не смогла бы надолго поселиться там.
– Мне нет никакого дела до моей судьбы. Я молю Бога о смерти.
– Ступай за мной, дитя мое.
Сусанна подчинилась и пошла за ним по улицам города. Она не замечала испуганных лиц прохожих, не слышала их приглушенных голосов. Она не знала, что все они задавались вопросом о том, насколько частыми станут в Севилье зрелища, подобные сегодняшнему.
Сусанна не желала думать ни о чем, кроме своего великого горя.
Наконец они остановились у ворот небольшого женского монастыря.
Епископ постучал, и их впустили внутрь.
– Возьмите к себе эту женщину, – сказал епископ. – Она нуждается в ваших заботах.
С этими словами он покинул ее, терзавшуюся муками раскаяния, без конца вспоминавшую объятое дымом и пламенем лицо своего отца и все еще слышавшую его предсмертные крики. С этими воспоминаниями ей предстояло прожить всю оставшуюся жизнь.
В монастыре святого Павла Охеда замышлял новые, еще более грандиозные зрелища подобного рода. В конце концов они возымеют действие, думал он, – уже сейчас у севильцев ничего не осталось от их прежнего гонора. Поняли, безумцы, что происходит с людьми, выступающими против инквизиции. А вскоре над полями Таблады поднимутся еще более густые клубы дыма, чем вчерашние.
Но Севилья – это только начало, за ней последуют другие города. Вот тогда Торквемада и королева увидят, какого ревностного христианина они имеют в лице Алонсо де Охеды.
Он разослал доминиканцев читать проповеди во все церкви и на все кафедры этого порочного города. Там они призывали горожан без промедления доносить на всех, кого можно заподозрить в ереси. Обвиняемые должны были предстать перед трибуналом, чтобы их пытали до тех пор, пока они не выдадут своих сообщников.
В монастыре святого Павла были выбраны несколько наиболее ответственных молодых монахов. Им вменялось в обязанность подниматься по вечерам на монастырскую колокольню и внимательно следить за печными трубами над крышами городских домов. Те, откуда не шел дым, немедленно брались под подозрение. Их владельцев надлежало привести к инквизиторам. Если они не сознаются в совершенном преступлении, говорилось в распоряжении святейшего приора, их следует пытать на дыбе. Если дыба не сломит их упрямства, им придется испытать на себе сначала пытки водой, а потом огнем и раскаленными щипцами. В конце концов они не только признают свою вину, но и назовут имена пособников.
– Вот так! – воскликнул Охеда. – Я докажу Торквемаде свое беспримерное рвение. И, может быть, королева наградит своего верного слугу.
Не успел он произнести этих слов, как в его келью ворвались монахи, спешившие сообщить о том, что в их городе разразилась эпидемия чумы.
Охеда поднял правую руку.
– Не иначе, сам Господь Бог решил наказать эту грешную землю, – торжественно произнес он. – Да свершится Его воля.
Чума свирепствовала, люди умирали прямо на улицах.
– Святейший приор, – наконец сказал инквизитор Морилло, – в создавшихся условиях наша работа стала небезопасной. Мы каждый день допрашиваем обвиняемых, а они ведь могут оказаться больными и заразить нас. Если так и дальше пойдет, чума в конце концов проникнет и в монастырь святого Павла. У нас есть только один выход, святейший приор.
– Покинуть этот проклятый город, – кивнул Охеда. – Господь пожелал наказать грешников, но едва ли ему угодно, чтобы мы, исполнители Его воли, подверглись их участи. Да, нам следует уехать из Севильи.
– Мы можем переселиться в Арасену и подождать, пока не кончится эпидемия.
– Мудрое решение, – согласился Охеда. – Арасене наш визит пойдет на пользу. Не сомневаюсь, там найдется достаточно еретиков, оскверняющих ее своим присутствием.
– Сборы необходимо начать немедленно, – добавил Морилло.
– Хорошо, сегодня же и тронемся в путь.
Оставшись один, Охеда почувствовал какую-то странную слабость в теле. Его подташнивало, слегка кружилась голова.
Все из-за этих разговоров о чуме, подумал он. Да, пора уезжать из Севильи.
Он тяжело опустился на скамью и попытался сосредоточиться на мыслях об Арасене. Сразу по прибытии нужно издать эдикт, предупреждающий горожан об их обязанности доносить о всех замеченных ими проявлениях ереси. Тогда будет нетрудно найти жертвы для одного-двух аутодафе.
В келью зашел один из доминиканцев. Увидев лицо приора, он задрожал от страха.
Пролепетав какие-то извинения, монах ретировался. Охеда хотел встать и последовать за ним, но у него подкосились ноги, и он рухнул на скамью.
В этот миг Охеда все понял. В монастырь святого Павла пришла чума. И поразила она не только грешников, нарушавших законы Кастилии, но и тех, кто следил за соблюдением этих законов.
Через несколько дней Охеда умер. Однако квемадеро – места публичных сожжений – остались. Пламя инквизиторских костров к тому времени охватило всю Кастилию.
РОЖДЕНИЕ МАРИИ И СМЕРТЬ КАРИЛЛО
В канун Рождества Изабелла решила ненадолго сложить с себя обязанности королевы и отдохнуть в кругу семьи. Они редко бывали вместе, а их встречи доставляли ей величайшее удовольствие.
На прошедшие годы она могла оглядываться не без гордости за себя и свое правление.
В королевстве установился прочный мир. Альфонсо Португальский скончался минувшим летом. Он готовился отречься от трона и удалиться в монастырь Варатохо, однако во время путешествия по Алагону подхватил какую-то болезнь, оказавшуюся для него роковой. Альфонсо причинил Изабелле так много неприятностей, что она вздохнула с облегчением, узнав о его кончине.
Суровые меры, предпринятые ею против нарушителей гражданского закона, самым благотворным образом сказались на численности преступников. Вдохновленная этим успехом, она намеревалась изгнать из страны и еретиков.
Своего друга Томаса Торквемаду она видела не часто: его целиком поглотила работа в святом трибунале. Ее духовником на время стал отец Талавера, в истовой религиозности почти не уступавший Торквемаде.
Она понимала необходимость не останавливаться на достигнутом: впереди было слишком много важных дел, ибо укреплением инквизиции и избавлением страны от еретиков ее долг перед Испанией не исчерпывался. Например, она не могла мириться с существованием королевства Гранады, столько лет осквернявшего политическую карту Пиренейского полуострова.
