Пока он проверял, как дела у дедушки, я достала подарок, который выбрала ему на Рождество, и отнесла в гостиную. Я сидела на диване и любовалась елкой с мерцающими огоньками, и меня окутало очень приятное чувство.
Вскоре ко мне присоединился Ник.
– Как дедушка? – спросила я.
– Спит. – Он посмотрел на мои руки. – Что это?
Я подняла маленькую коробочку.
– Это рождественский подарок. Мне захотелось отдать тебе его сейчас.
– Не хочешь подождать до завтра?
– Мне не терпится подарить его тебе. К тому же это не такой уж и потрясающий сюрприз. – Я улыбнулась, когда комнату наполнил его смех. – Я отстойно выбираю подарки и не особо творчески подхожу к этому вопросу. Да, я просто хочу отдать его тебе сейчас.
Усмехнувшись, Ник забрал у меня коробочку и подцепил пальцем подарочную упаковку. Он отклеил бумагу и быстро развернул подарок. В ожидании я поджала губы.
– Ого. – Он вытащил часы из коробки. – Это же здорово, Стефани.
– Правда?
Улыбка отразилась в его глазах.
– Да, конечно. Я уже несколько месяцев хотел часы. Они очень нужны мне для работы.
– Они еще и водостойкие, – сказала я и сразу же почувствовала себя глупо. – И… я рада, что они тебе понравились.
– Конечно, понравились. – Он потянулся, положил часы на кофейный столик и обхватил ладонью мою щеку. – Спасибо тебе.
– Пожалуйста, – прошептала я.
Ник медленно и сладко поцеловал меня, но его губы оставили меня, и он отстранился.
– Жди здесь, хорошо?
– Я никуда и не собиралась.
Его глаза на мгновение задержались на мне, он встал и исчез за углом. Похоже, он отправился в спальню. Вернувшись, Ник снова сел рядом со мной. В его руке оказалась маленькая темная коробочка из бархата.
– Раз уж ты решила вручить мне подарок, то я хочу подарить тебе свой.
Я взглянула на него и молча взяла коробочку, которая легко уместилась в моей ладони. Я и понятия не имела, что там, но когда открыла и увидела, у меня перехватило дыхание.
Внутри лежала пара серебряных жетонов.
– О боже, – прошептала я и погладила пальцем один из них. В горле образовался комок.
– Их два, – протянув руку, он перевернул жетон. На нем оказалось выгравировано его имя. – А на втором – твое. Знаю, это звучит бредово. Армейские жетоны. Я увидел их в магазине и вспомнил о твоем отце и о том, что твоя мама все еще носит его армейские жетоны. И вроде как поддался моменту. Ты не обязана носить их…
Обняв его за шею, я притянула Ника к себе и поцеловала.
– Я буду носить их. Каждый день.
– Да?
Шмыгнув носом, я кивнула, откинулась на спинку дивана и посмотрела на них. А потом сжала губы вместе. Подарок был невероятно милым.
– А ты будешь… носить второй?
– Конечно, буду.
Я засмеялась, и у меня снова перехватило дыхание. Осторожно вытащив жетон с его именем, я надела его себе на шею, помогая прохладному металлу скользнуть под свитер. Потом взяла тот, на котором было выгравировано мое имя, и подняла его. Ухмыльнувшись, Ник опустил голову, и я надела на него цепочку. Он расстегнул рубашку, и я увидела, как жетон с моим именем упал ему на грудь.
Я улыбнулась, наверное, впервые за несколько дней, а с моих губ невероятно легко сорвались слова:
– Я тебя люблю.
Ник замер и выпустил рубашку из рук. Он вздрогнул и повернулся ко мне, словно собирался что-то сказать.
– Что?
– Я люблю тебя, – не отводя взгляда, повторила я. Зрачки расширились, а зеленые глаза засияли ярче. Мне и самой не верилось, как просто мне дались эти слова. – Я влюбилась в тебя. Влюбилась несколько недель, а может, и месяцев назад и просто хотела, чтобы ты это знал.
Он уставился на меня.
– Ты не обязан ничего говорить. Я не…
Большие руки Ника обхватили мои щеки, и в мгновение ока его губы прикоснулись к моим. Нежный, словно шелк, поцелуй украл мое дыхание.
– Позволь мне снова услышать это, – тяжело дыша, попросил он и снова поцеловал меня, скользнув языком между моих губ. – Скажи мне.
Я обхватила его запястья руками.
– Я люблю тебя, Ник.
– Господи. – Он прижал лоб к моему, а его большие руки дрожали на моих щеках. – Никогда не думал, что услышу от тебя это.
– Что? – прошептала я.
Он обнял меня одной рукой, пальцы зарылись мне в волосы.
– Потому что никогда не думал, что мне настолько повезет, и я услышу, что… мои чувства окажутся взаимными.
Я замерла. Казалось, даже забыла, как дышать. В груди затрепетало.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я не просто люблю тебя. Я без ума от тебя и уже давно это понял, и уже не раз хотел сказать тебе это, но… блин, просто не мог произнести. Мне все еще кажется, что я не заслужил этого.
Сердце бешено колотилось в груди. Слезы застилали глаза, и сладчайшее томление расцвело в глубине живота, развеивая все остальные эмоции.
– Ты заслуживаешь этого.
– Я докажу тебе это, Стефани. Еще как. – Его губы снова встретились с моими, а поцелуй стал более страстным, необузданным. – Я стану так часто признаваться в любви, что тебе надоест это слушать. Я так невероятно сильно люблю тебя, Стеф.
– Я никогда не устану это слушать. – Ладони заскользили по его сильным рукам. – Ни за что. – Я зажмурилась. – Это то, что я так долго искала. Ты тот, кого я так долго искала.
Рука Ника сжала мои волосы.
– Тебе больше не нужно искать. Нам больше не нужно искать.
Глава 31
Джоуб Бланко, добрый и трудолюбивый человек, который поддерживал свою семью в самые тяжелые времена, обрел покой восемнадцатого апреля. Он не проснулся тем утром, но не проиграл битву с болезнью Альцгеймера. Нет. Джоуб сражался слишком долго, слишком тяжело и слишком отважно, чтобы проиграть.
Он просто умер.
Это не случилось неожиданно. Ник за несколько дней чувствовал, что это произойдет, но смерть дедушки шокировала его. Все понимали, что это неизбежно, поэтому ему дали отпуск, чтобы он мог провести последние дни с дедом.
Примерно неделю я ночевала в его доме. Я поддерживала и обнимала Ника, когда он сидел у кровати дедушки и прощался с ним в последний раз.
В такие моменты всегда нелегко, но, думаю, вместе с горем Ник чувствовал и облегчение. Его дед больше не страдал.
По воле деда Ник подготавливался к похоронам по обычаям рома. Они, как мне показалось, не слишком отличались от знакомых мне. Похороны состоялись меньше чем через неделю после его смерти, и Джоуб обрел последнее пристанище рядом со своей женой и той частью семьи, что ушла задолго до него.
