– Бедная ты моя, – снова вместе со мной переживала тетя Таня, – как же так вышло? Плохо себя чувствовала, когда писала?
– Да нет, – вздыхала я, – чувствовала хорошо. Сделала всего одну ошибку.
– Какую? – Она спрашивала так, что я видела: ей по-настоящему интересно.
– Слово «малчики» написала без мягкого знака.
– Одна ошибка и поставили три?! – возмущалась она. – Как же это так?
– Там это слово шесть раз повторялось, – призналась я, – Людмила Ивановна и засчитала как шесть ошибок.
– Обидно-то как!
– Да уж, – успокаивалась я благодаря ее поддержке.
– Ну, ничего, ты у нас девочка умная, все исправишь!
– Конечно, исправлю!
Я скучала по тете Тане первым школьным летом, когда нас увезли в очередной противный лагерь. И вторым летом тоже скучала. Зато какими радостными были наши встречи после моего возвращения! Я влетала в столовую, и тетя Таня тоже бросалась мне навстречу. Она вся сияла, глядя на меня.
– Сонечка, как же ты выросла за лето! – всегда говорила она. – Иди-ка сюда, иди!
Она ставила меня спиной к деревянной перегородке, которая отделяла обеденный зал от кухни, и выцарапывала вилкой черточку над моей головой. А потом мы сравнивали ее с предыдущей, годичной давности. И я сама удивлялась:
– Оооо, и правда выросла!
Каждый год так было. Эти черточки на дереве хранили память обо мне год за годом, пока старую перегородку не снесли, заменив ее на новую, пластиковую. Но это произошло уже гораздо позже.
Тетя Таня любила меня баловать – приносила домашнюю еду, что-нибудь вкусненькое, и угощала. Какая же у нее была невероятная жареная курица! В жизни ничего лучше не ела! А салат оливье! А маринованные огурчики! А соленые помидорки! Кто нам в детдоме такое даст? Жареное и соленое. Разве можно? Только благодаря тете Тане я попробовала разные домашние блюда. А в доме ребенка и в детском доме готовили невкусно. Еда была пресной и почти одинаковой на вкус: строго по еженедельному меню, которое повторялось до бесконечности. И только на праздники – на Новый год да на первое июня, в День защиты детей, – повара жарили для нас картошечку. Вот это было счастье! Мы все обожали эту картошку, даже через много лет после выпуска о ней вспоминаем.
Так, шаг за шагом, мы с тетей Таней стали друг для друга близкими людьми. Мне нравилось ей помогать, потому что я хотела сделать для нее что-то приятное. Она любила меня побаловать чем-нибудь вкусненьким. И постепенно все больше и больше мне открывалась. Один раз даже принесла фотографии своих сыновей и показала мне. Рассказывала, какие они, чем занимаются. Ребята у нее уже были большими, девятнадцать и двадцать лет. А еще она призналась мне, что всегда хотела дочку. И однажды написала для меня стих – сочинила сама и подарила. Я помню его наизусть, повторяла его в детстве про себя постоянно. А листочек со стихотворением до сих пор храню. Он уже стал совсем желтым, обтрепался по углам и на сгибах, стройные буквы и орнамент по краю побледнели, но все равно в нем живет тепло тети Тани, берешь в руки – и чувствуешь.
Живет в интернате
Девочка Соня.
Соня послушная,
Соня – тихоня.
Румяные щёчки,
Черные глазки.
Сонечка наша –
Ангел из сказки.
Я бегала по детскому дому радостная с этим стихом. Заглядывала в листочек постоянно. И чувствовала, что у меня появилось важное сокровище – гораздо больше, чем лист бумаги. Однажды Сережа Самохин, тот, из моего дома ребенка, пришел к тете Тане и говорит: «А сочините мне тоже стих! Почему только Соне?» Но тетя Таня ему ответила: «Сережа, стихи сочиняют только хорошим детям». Мне было так приятно это услышать! Она не стала сочинять стихи всем подряд. Написала одной только мне.
С тетей Таней я так и дружила – с первого до четвертого класса. И вот однажды, в третьем классе, она меня заранее предупредила, что хочет приехать в детский дом в свой выходной, чтобы со мной погулять.
Это было первый раз в моей жизни – чтобы кто-то из взрослых предложил мне прогулку. Я обрадовалась невероятно. И вот этот день настал. Тетя Таня приехала.
Я сидела, ждала ее в коридоре: ничего другого делать просто не могла. Сердце громко стучало в предвкушении важной встречи. Я чувствовала, что это очень серьезный в жизни момент. И вот я увидела в окно, как она входит в калитку, как поднимается на крыльцо. Тревога во мне нарастала и нарастала, сердце уже колотилось как бешеное. Она поднялась на наш этаж, подошла ко мне, поздоровалась, и тут меня как будто парализовало от страха. Сердце заходилось в груди. Ладони вспотели. Неожиданно для самой себя я внутренне запротестовала. Я боялась всего, что может из этой прогулки вырасти. А вдруг она будет приходить за мной снова и снова? А вдруг моя собственная мама станет меня искать в это время и не найдет? И пока мы с тетей Таней шли по нашему коридору, чтобы отпросить меня на прогулку у воспитательницы, я все время про себя повторяла: «Хоть бы не отпустили! Хоть бы не отпустили!» Эта фраза пульсировала в голове помимо воли, меня разрывало на части. Я очень хотела пойти погулять с тетей Таней и в то же время жутко этого момента боялась. И вот, наконец, тетя Таня подошла к воспитательнице, чтобы задать свой вопрос. А я осталась ждать ее в самом начале нашего коридора.
– Можно я возьму Соню с собой на прогулку?
– Это еще зачем? – насторожилась воспитательница.
– Ну как, – растерялась тетя Таня, – сходим с ней в магазин. Пройдемся.
– Нет, – отрезала воспитательница, – документы у тебя на ребенка не оформлены, какое право я имею ее отпустить?
– Нууу…
– Ты разве не знаешь, что плохо, если у сотрудников складываются личные отношения с кем-то из детей, – добавила она шепотом, в надежде, что я не услышу, – это же неприлично!
– Так, значит, нельзя? – Тетя Таня как будто не слышала, погруженная в свои мысли. – Мы тут неподалеку.
– Неподалеку – это на территории, – железным голосом ответила воспитательница, – а за забор выводить ребенка без оформления документов нельзя!
И после этих слов я выдохнула с облегчением.
Спустя много лет мне удалось разобраться в своих чувствах: страх перед новой жизнью, о которой я тогда ничего не знала, оказался во много раз сильнее желания общаться с приятным мне человеком. Пусть уж лучше все остается как есть. В детском доме, по крайней мере, все знакомо. А что такое семья? Я же понятия об этом не имела.
Мы ходили с тетей Таней по территории, она мне что-то рассказывала, а я впервые в жизни поймала себя на новой мысли: «Не хочу, чтобы меня кто-то забрал!» Я до смерти боялась выходить за ворота детского дома. Я не знала, что за забором. Там пролегала чужая территория, к встрече с которой я была не готова. Меня пугали незнакомые люди, страшили неизвестные правила и порядки, я не знала, как себя вести за пределами детского дома. Что можно или нельзя делать? О чем принято или не принято говорить? Уже в младшей школе я возвела вокруг себя гигантскую защитную стену и никого к себе не подпускала. Да, мы стали преданными подругами с тетей Таней, она мне нравилась, и я понимала, что она очень добра ко мне. Но это не значило, что я готова довериться ей настолько, чтобы выбраться из кокона, в котором тогда жила. Страх оказался сильнее меня. Я могла уйти из детского дома только с одним человеком на свете – собственной мамой. Только она смогла бы меня в незнакомом мире защитить.
