Они шарили в шкафах – дети в лагерях в основном были «домашними» – и деньги были с собой, и хорошие вещи, которые можно было продать. Ребенок же не поймет, что его обокрали, подумает, сам виноват – потерял. И взрослые ему то же самое скажут. Никто и никогда не будет всерьез разбираться с детьми. Дети у взрослых «сами виноваты» всегда, вот обнаглевшие воры и лазили безнаказанно каждую ночь. Непонятно только, что им нужно было в нашей, сиротской спальне. Денег у нас не было никаких. Одинаковые футболки, шорты, штанишки, за которые никто ничего не даст. Но те-то, кто лез, этого не знали. И так продолжалось из раза в раз, из ночи в ночь. Воспитатели не делали ничего. А мне оставалось обливаться холодным потом, сходить с ума от страха и молчать. Лежать под утро без сил, в изнеможении, и молить незрячего бога: «Скорее бы мои мучения закончилось! Пожалуйста, пусть мамочка меня заберет!»
Глава 17
Италия
Не сразу и не совсем точно, но бог услышал мои молитвы. В конце концов, наступило лето, когда я не поехала в лагерь: меня увезли в Италию.
Оказывается, когда я еще училась в первом классе, мной заинтересовалась одна итальянская семья. У нас в детском доме был такой проект – к нам приглашали зимой в гости семьи из Италии, которые хотели усыновить ребенка или просто взять кого-нибудь на лето. Мы знакомились здесь, общались, и потом уже нас везли к ним. Конечно, в проект брали не всех. Выбирали только самых послушных детей, которые «не подведут». И я была в их числе: примерная девочка, хорошая ученица. Своего рода поощрение за послушание – возможность провести лето за границей. Кстати, когда я уже выросла, то стала думать, что все это странно: личные отношения детей с сотрудниками детского дома не поощрялись, русских усыновителей в детдом не приглашали, их не было тогда и в помине, а для иностранцев наши двери оказались открыты всегда.
И вот итальянцы приехали. Среди них была и моя будущая летняя «мама». Внешне она показалась мне очень приятной – полненькая такая, невысокая, много улыбается. Единственное, что немного насторожило, – все эти итальянцы были безумно шумными, галдели, как птицы. Я и не представляла себе, что взрослые люди могут так шуметь. Их было всего четырнадцать человек, а впечатление складывалось, что сто с лишним. Зато они привезли кучу гостинцев и кучу одежды нам в подарок! Моя открыла чемодан, достала вещи и говорит: «Это тебе. И это тебе. Вот это тоже тебе». Это было так круто! Я сама в то время ничего по-итальянски не понимала, но мне Юля переводила, которая до этого уже жила в их семье. Одежда, сладости, подарки, все целиком достались мне: в школьном отделении у нас ничего не забирали. Одна только Людмила Ивановна, учительница, была исключением.
Глядя на эту женщину с ее дарами, я и не думала, что буду жить в ее семье. В принципе не очень понимала происходящее. Итальянцы были для меня спонсорами, я их так и воспринимала – подарки отдали и уехали. Ну, пообщались немного с нами, куда-то сводили. Мы вместе гуляли по Москве. Везде ходили большой группой – итальянцы, дети и воспитатели. Конечно, в такой большой толпе мне было спокойно, я к ней привыкла. И почему бы не погулять, не выйти за ворота? Краем уха я слышала о том, что дети ездят в Италию только группами, поэтому не беспокоилась: если все вместе, то не страшно. Кстати, с итальянцами я первый раз в жизни попала в «Макдоналдс». Еда там мне не особенно понравилась, зато я влюбилась в свою игрушку из «Хеппи мил». Мне досталась забавная неведомая зверушка, мохнатая такая, с прикольными глазками и ножками. На ножках у нее были три волшебные точки: стоило поднести эти точки к металлу, и игрушка начинала петь. Она у меня долго потом жила, я ходила и тыкала ею во все металлические предметы. Поднес, запела, убрал, и ходишь-ищешь, к чему бы еще прислонить.
Когда меня спросили после всего, поеду ли я в Италию на лето, я торопливо кивнула. Даже не задумалась. Лишь бы только не в лагерь! Конечно, не понимала, на что соглашалась. И что такое семья, понятия не имела. Но в тот год за границу я так и не попала – в детском доме не успели оформить мой загранпаспорт, и пришлось ехать в лагерь: хорошо хоть, не в «Омегу», в другой.
И вот прошло полтора года после того приезда итальянцев, и мне сказали: «Соня, ты едешь в Италию!» Что там будет и как, я не знала. Мне ничего не объяснили, не рассказали. Я только понимала, что уеду на целое лето за границу, и думала, что это, наверное, как лагерь.
Мы будем жить все вместе, будем купаться в море. А вышло не так.
В день отъезда мы встали рано, в четыре утра. Позавтракали, взяли вещи, и нас отвезли в аэропорт. Я первый раз в жизни оказалась в аэропорту, и, увидев самолеты, уже не могла успокоиться – так было интересно, хотелось все посмотреть! Но мы ходили только колонной, потому что взрослые боялись нас потерять. Шутка ли! Огромная группа детей, двадцать девять человек, и за всеми нужно уследить. Сопровождали нас несколько педагогов. Александр Николаевич, который отвечал за дополнительные занятия, Татьяна Сергеевна, воспитатель, и еще Ольга, она, кажется, работала у нас в социальном отделе. Все вместе, опять колонной, сели в самолет – огромный «Боинг». Мне было ни капли не страшно, наоборот, так круто! Я носилась по всему салону как сумасшедшая. Воспитательница каждому из нас вложила в нагрудный кармашек бумажку с номером кресла, и мы знали, кто где сидит. Для меня это вообще был идеальный вариант: забыл, достал, посмотрел, и не надо никого ни о чем спрашивать. Посидел чуть-чуть, и можешь спокойно бегать дальше – куда мы из самолета денемся?
Наконец долетели. И все такие радостные, счастливые, особенно взрослые. Нас снова посадили в автобус и повезли. Мы доехали до какого-то здания – что-то вроде социального центра или дома культуры, – а я все высматривала из окна, где же лагерь? Поняла, что точно не здесь, и стала ждать, когда нас еще куда-то повезут. Но тут увидела итальянские семьи. Мы вышли из автобуса, моя «мама» с мужем и шестилетней дочкой подошла ко мне, они улыбаются во весь рот, радуются. А я не могу толком понять, что происходит. Киваю, улыбаюсь в ответ и жду, когда же поедем в лагерь. Мои итальянцы что-то весело тараторят. Как птицы. А дети мне переводят.
– Какая радость! Сейчас поедем домой. У нас дом под горой. На горе живут наши друзья, у них будет твоя одноклассница Олеся.
– Что? – Я не улавливала смысла даже по-русски.
– Здорово, правда? – Они улыбались еще шире. – Ну ладно, прощайся со всеми, поехали!
И тут до меня дошло – я должна ехать вот с этими чужими людьми. Неизвестно куда, непонятно зачем. Я впала в ступор и застыла как вкопанная. И представить себе не могла, что может такое быть! Что они сейчас возьмут и куда-то увезут меня. Одну. Без одноклассников. Без воспитателей. Без знакомых людей. Я была на грани истерики.
Стояла с выпученными глазами и наблюдала, как мои итальянские «родители» меняются в лице. Как оглядываются в поисках помощи русских взрослых. К нам подошла педагог, начала мне объяснять: «Соня, ты будешь жить в этой семье. Тебе понятно?» Нет! Я же до этого не знала, что будет так! Не могла даже представить себе. Меня никто не предупреждал. Внутри меня все затряслось от страха, колени стали дрожать. Я чувствовала, как сердце в панике бьется о ребра, словно ищет выход.
