Постепенно вопрос с едой наладился. На завтрак я делала себе бутерброды. Обедала в колледже. А вечером ела салаты. Приходила домой поздно, около десяти вечера, и на еду уже особо времени не оставалось. Да и денег, если честно, было совсем немного. В колледже как ребенку-сироте мне платили стипендию – двенадцать тысяч. Половина уходила на то, чтобы купить карандаши, ластики, бумагу, краски. На оставшиеся шесть тысяч я питалась. Конечно, от тех пятисот тысяч, алиментов мамы, у меня после покупки мебели еще остались деньги, около четырехсот тысяч. Но я заказала новые пластиковые окна и балкон, это тоже обошлось примерно в сто тысяч. Оставшиеся деньги хранила на «черный день» – понимала, что в любой момент могу остаться без копейки, если придется что-то, кроме еды, купить. Так и выходило. Потихоньку я их использовала, за пять лет они ушли. Но я как могла старалась их беречь – прекрасно понимала, что закончится колледж, а с ним стипендия, и наступит момент, когда мне нужно будет искать себе работу, но не факт, что я сразу ее найду.
Конечно, бережливости я научилась благодаря собственным заработкам в ЛТО. Как и многому другому. Там все-таки была более-менее реальная жизнь – встаешь в 5 утра, едешь на работу, до 12 собираешь фрукты, только потом уже немного моря и отдыха. Полного обслуживания, как в детдоме, там уже не было: даже сантехника не вызовешь. Поэтому я сама научилась разбирать сифон, если он засорялся, чистить его, собирать обратно. Я знала, как и что устроено, где и что подкрутить. Эти знания потом очень пригодились в своей квартире.
Для меня главной сложностью после выпуска стало хождение по инстанциям. У нас был очень хороший детский дом, выпускникам помогали до двадцати трех лет. Нам говорили, какие бумаги относить в колледж, в ЖЭК, в пенсионный фонд, в Мосэнерго, Мосгаз и так далее, чтобы получать стипендию и льготы по квартплате. В то время еще не было МФЦ, приходилось бегать по всем этим конторам. А для меня было ужасом войти в незнакомое помещение и к кому-то обратиться. Немыслимо! Я помню, пришла в ЖЭК и стою, не понимаю, куда мне надо. А там двадцать окон, нет электронной очереди, и люди все какие-то злые – ни у кого ничего не спросить. Стала читать, что над окошками написано. Смотрю, какие-то адреса. Только тогда до меня дошло, что окошки по адресам распределены, и я начала искать свой. Но каждый раз это был жуткий стресс.
Колледж я окончила успешно, три года учебы прошли на одном дыхании, но вот найти работу по своей специальности не смогла. Ходила на собеседования в разные дизайн-студии, и там выяснялось, что у меня нет нужного набора программ. Я не жалела о своем выборе, учеба в колледже окрылила меня, но все-таки нужно было получить и высшее образование – директор детского дома оказался прав. Стала искать институт, но такой, чтобы параллельно работать. Мне почему-то думалось, что если меня в двадцать один год на работу не берут, то в двадцать пять лет не возьмут и подавно – по причине преклонного возраста. Я думала о вечернем отделении. Конечно, в первую очередь мне пришла в голову Тимирязевская академия. Та, где училась мама. Но цены на обучение были слишком высокими, я бы не потянула. Тогда по совету педагогов из колледжа я подала документы в Институт леса – там дешевле. Выбрала специальность «ландшафтная архитектура». Правда, чтобы поступить, мне пришлось снова сдавать ЕГЭ – в то время результаты действовали только два года. Я сдала все четыре экзамена на хорошие баллы и поступила. Теперь мне предстояло учиться еще четыре года, уже платно. Стипендии, само собой, на внебюджетном отделении не было, на работу меня по-прежнему никуда не брали, и я жила на то, что осталось от алиментов. Правда, эти деньги стремительно заканчивались. Требовалось что-то срочно делать.
И снова помогла Эсланда Борисовна! Я уверена, что, если бы не она, я бы, несмотря на свое огромное желание выйти из детского дома, так и не адаптировалась бы к жизни за стенами учреждения. Я никого не знала, кроме нее. У меня не было ни родных, ни друзей. То, что помогало мне выжить и не сойти с ума раньше – уход глубоко в себя, – теперь, наоборот, оказывалось препятствием.
Удивительно, но один-единственный взрослый человек создал вокруг меня целый мир.
Все связи и знакомства появлялись через Эсланду Борисовну, все знания о мире приходили от нее. Когда стало понятно, что сама я никуда не устроюсь, именно она стала искать мне работу. Обзванивала знакомых, с которыми пересекалась по детскому дому или по личным каналам, спрашивала, есть ли что-нибудь для молодой талантливой художницы. Один из таких звонков Эсланда Борисовна сделала в «Арифметику добра». Наш детский дом тогда сотрудничал с фондом по программе семейного устройства – в «Арифметике» готовили и направляли в детский дом кандидатов в приемные родители для подростков. Они первые этим целенаправленно занялись, до них я даже не знала, что в природе бывают семьи, которые готовы принимать больших детей, ребят старше двенадцати лет. Эсланда Борисовна рассказала обо мне Диане Машковой, они как раз по этому вопросу постоянно общались, и попросила о работе или хотя бы подработке в фонде. Дальше я не очень хорошо помню, как все было, но через некоторое время меня пригласили в фонд, и там я встретилась с Наилей Новожиловой, председателем правления «Арифметики добра». Мы поговорили. Наиля спросила, где я учусь, внимательно меня выслушала. И предложила интересную творческую работу – создавать сувениры для благотворительных мероприятий. Мы обсудили условия, и я начала расписывать елочные игрушки к новогодним ярмаркам. До этого ничего подобного не делала, а тут села попробовала, и мне самой так понравилось! Даже отдавать жалко стало – такими классными они получились. Я принесла готовые шары в фонд, и все стали охать-ахать, бегали с ними, как дети, показывали друг другу. Конечно, было приятно! И после этой, пробной, работы Наиля предложила мне постоянный оклад.
Благодаря фонду я смогла получить высшее образование – если бы не зарплата, мне бы уже нечем было платить за учебу. «Арифметика» оказалась для меня лучшим местом работы – любимое дело, свободный график и коллеги, которые не ждали, что я сразу откроюсь и пойду на контакт. Они многое понимали о детях-сиротах, знали о последствиях жизни в детдоме и поэтому не давили. Постепенно я познакомилась с новыми людьми, запомнила каждого в лицо, и стресс от прихода в новую для меня среду прошел. Я адаптировалась. Чем свободнее я чувствовала себя в коллективе, тем больше у меня появлялось новых идей. Постепенно, помимо шариков, стала делать шкатулки в технике декупаж. Потом придумала маленькие мягкие игрушки, символы Нового года. Еще предложила мастер-классы для самих сотрудников – и для пользы дела, и для моральной разгрузки людей. Работать в фонде сложно, каждый день перед глазами детское горе, и специалисты быстро выгорают от этого, устают. Им обязательно нужна перезагрузка.
Я до сих пор работаю в «Арифметике добра» и давно чувствую себя там как дома. К творческой работе после окончания вуза добавилась педагогическая – я стала приезжать на работу по выходным, чтобы заниматься с детьми, подопечными фонда. А еще я очень рада тому, что у «Арифметики» есть программа «Наставничество». Я сама в ней участвую – уже прошла обучение на наставника, в планах – Школа приемных родителей. Тренинги очень помогают понять саму себя – все, что происходило в детском доме со мной и происходит сейчас с другими детьми.
