– Дяденька, вы шпион? – спрашивал я тучного Перова, напоминавшего Орсона Уэллса.
– Нет, брат, – отвечал он. – Я художник.
– Не обманывайте, таких художников не бывает, – настаивал мой персонаж.
– Нет, бывает, очень даже бывает! Хочешь, я покажу тебе свои рисунки?
Вот и вся роль. Но съемки в этом телефильме открыли для меня дорогу в кино и на телевидение. Вскоре меня пригласили принять участие в программе “Приходи, сказка”. Я изображал мальчика XVI века. Тут моя субтильность оказалась совсем некстати, поэтому, чтобы приблизить меня к образу, даже использовали специальные толщинки. Я снимался с накладным животом, в парике и сделанных из папье-маше башмаках-сабо. Затем последовало приглашение в знаковую для 1960-х годов детскую передачу “Театр «Колокольчик»”, которая выходила раз в неделю. Я изображал Мальчика-Колокольчика из города Динь-Динь. В синей шапочке, представлявшей собой цветок колокольчика, и в зеленом костюмчике с воротником из вырезанных лепестков я под чужую фонограмму чистым звонким голоском “исполнял” такую песенку:
Динь-динь-дили-дон!
Кто услышит этот звон,
Пусть места занять спешит.
На экране серебристом
Вы увидите артистов —
Каждый очень знаменит.
Ты, песенка, скорей
Спеши напомнить нам,
Что надо быть дружней
И пора уже, пора садиться по местам.
Съемки проходили на Шаболовке. Главным оператором был Эдуард Рысь. Эта фамилия меня настолько удивила, что запомнилась на всю жизнь. Камеры были совершенно неподъемными. Они передвигались на больших резиновых колесах и тянули за собой тяжеленные кабели. Одному человеку поднять такой кабель было не под силу, поэтому сразу несколько рабочих в специальных рукавицах таскали кабель за оператором по всему павильону. Мой персонаж жил в маленьком домике, откосы которого укрепляли тяжелыми железными квадратными противовесами, называвшимися “крысами”, вокруг “росли” искусственные кусты, а рядом находилась сцена, куда выходили объявленные мной музыкальные коллективы из разных детских садов и школ. Я запомнил одну – детскую школу “Гуси-лебеди”. Весь свой текст я запоминал моментально после первого же прочтения. Репетировала со мной дома мама. Эта способность пригодилось мне много лет спустя, когда я стал ведущим программы “Модный приговор”.
В редакцию приходили сотни писем от мальчиков и девочек со всего Советского Союза. На конверте значилось: “Москва. Телевидение. Театр «Колокольчик». Директору Сане Васильеву”. И письма находили своего адресата! Уже в детские годы я был звездой Первого канала. Мама заставляла меня отвечать на каждое послание.
– Если тебе пишут, надо обязательно ответить, – говорила она.
Я следую этому правилу до сих пор и по возможности стараюсь отвечать на все сообщения, которые мне присылают бесчисленные поклонницы в социальных сетях. Это занимает много времени, но положение обязывает!
А в ту безынтернетную пору мы с мамой закупали открытки в киоске “Союзпечать”, и на каждой я писал “Привет от театра «Колокольчик». Саня Васильев”. Мама относила подписанные открытки на почту. Может быть, кто-то до сих пор хранит мои первые автографы, не подозревая, что Мальчик-Колокольчик вырос в ведущего программы “Модный приговор”.
Уже в начале 1970-х годов в моей жизни возникла передача “Будильник”, которую я вел вместе с маминой приятельницей и коллегой по Детскому театру актрисой Надеждой Румянцевой. Костюм мальчика Будильника, которого я изображал, выглядел очень интересно. На голове у меня был золотой картуз с кольцом на макушке, как звонок на старинном будильнике, а к животу крепился циферблат с двигающимися стрелками. Сама программа состояла из музыкальных номеров и начиналась с песенки:
Он стучит, стучит,
День и ночь не спит,
Не смыкает глаз будильник,
Он не отстает, не спешит вперед,
Мой хороший верный друг будильник!
Эту песенку я тоже исполнял под фонограмму.
В те годы пленка была в дефиците, поэтому многие программы после трансляции в эфире просто-напросто стирали, поверх записывая что-то новое. Так, не осталось практически ни одной записи “Будильника” конца 1960-х – начала 1970-х годов. На память у меня сохранилась лишь журнальная вырезка, на которой я в костюме Будильника запечатлен рядом с Надеждой Румянцевой. Говорят, что в Финляндии в телеархиве сохранились старые советские передачи, но я еще не искал.
Та же участь постигла и два телевизионных фильма, в которых я снимался. Один из них назывался “Кто спасет парня”. Это была американская драма о двух братьях, один из которых побывал на Вьетнамской войне. Братьев играли Юрий и Виталий Соломины. Я играл сына Юрия Мефодьевича, а роль моей мамы досталась актрисе Малого театра красавице Нелли Корниенко. Помню, что для съемок принес из дома пустые коробки из-под кока-колы, потому что среди реквизита не нашлось ничего подходящего для воссоздания быта американской семьи.
По сюжету у моего героя было очень неблагозвучное имя – Джо Пик. Я заупрямился и попросил режиссера переименовать моего персонажа, мотивируя тем, что по-русски “Джо Пик” звучит как “жопик”. Совершенно не хотелось, чтобы это прозвище ко мне приклеилось. Режиссер пошел навстречу, и меня стали называть Джим Пик.
Действие фильма происходило под Рождество. Я лежал на полу и играл с американской железной дорогой. Красавица Нелли Корниенко наряжала елку. Неожиданно хрупкая игрушка выскользнула из ее рук и вдребезги разбилась. Осколки лежали аккурат на том месте, куда мне по сюжету предстояло опуститься голыми коленками.
– Не садись, там осколки, – шепнула мне моя киномама.
Однако в то время пленку экономили, лишних дублей не делали, и я, чтобы не загубить кадр, бесстрашно опустился прямо на битое стекло и, конечно, порезался. Но дубль был спасен!
Впоследствии я встретился с Юрием Соломиным в Париже, в Лувре. Я подошел к нему, поздоровался, представился, напомнил, что играл однажды его сына. Как же Соломин перепугался! Еще бы! Советский Союз еще не развалился, у власти стоял Черненко. Юрий Мефодьевич в составе труппы Малого театра выехал на гастроли в Париж, рядом наверняка паслись сопровождающие сотрудники КГБ, и вдруг появляется какой-то парень и утверждает, что вместе снимались.
Соломин вытаращил глаза и воскликнул:
– Вы меня с кем-то перепутали! Я нигде не снимался!
А я подумал: “Как странно. Соломин – и нигде не снимался”.
Вспоминаю другой телеспектакль, в съемках которого я принимал участие, – назывался он “Скорпионовы ягоды”. Главную роль в нем исполняла “великая старуха” Малого театра Елена Гоголева. Дело происходило в какой-то деревне. Я появлялся в сцене свадьбы, во время которой Елена Николаевна зычным голосом пела: “Хасбулат удалой, бедна сакля твоя”. Над верхней губой у Гоголевой росли усы. Я смотрел на нее в изумлении. В этом же телеспектакле играла и моя мама.
