– Значит так, голубчик, или вы мне говорите, зачем вам Модест Иванович и я вас знакомлю с ним безо всяких гостей и пьянок, или мы с вами прощаемся. Только при этом имейте в виду, что прокуратура уже в курсе по поводу ваших липовых документов на стройматериалы из Кабардино-Балкарии и по поводу дольщиков на улице имени знаменитого русского хирурга Николая Ивановича Пирогова. Впрочем, у вас еще есть время решить свои вопросы.
Павел Ибрагимович ликовал, глядя как у предпринимателя округляются глаза и спесь исчезает с холеного лица: «Задай ему еще, Авдий, пусть этот нувориш меня запомнит, как следует, пусть гад, посмотрит на честных госслужащих». Бломберг медленно перевел взгляд на серое здание за окном, затем на Павла Ибрагимовича, затем взял в руки карандаш (боец, ничего не скажешь, боец) и сказал:
– Мне нужен звонок Модеста Ивановича мэру, а вы с ним большой дружбе, по слухам. Ваши коллеги в городе слишком много стали просить. Я хочу работать с областью.
– Сколько вы откатываете квартир?
– Четыре квартиры с подъезда в панельке и по две в монолите.
(Павел Ибрагимович присвистнул про себя от такой информации, и сразу вспомнил про свою мечту о даче в Холюнкино)
– В органы обратиться, нет?
– Нет, нет, нет, мне здесь жить, мне проблемы не нужны, вы ж понимаете, – жестко отрезал бизнесмен.
– А сколько готовы отдавать?
– Ну, если останется зеленый свет в оформлении, потяну по одной с подъезда, ну по две, в панельке.
– Стройка большая зависла?
– Четыре двенадцатиэтажки, по пять подъездов.
– То есть сорок квартир готовы отдать?
– Ну, лучше меньше, конечно, понимаете, только-только из кризиса начали выбираться.
– Если не получится?
– Удачливый бизнесмен Бломберг перестанет быть удачливым, там еще долги кое-какие. Но погибать буду с музыкой. Что там еще за прокуратура, Павел Ибрагимович?
– Какая прокуратура? А-а-а, да от кого-то слышал, может, наврали…
Павел Ибрагимович в этот момент уже набирал прямой Модеста Ивановича:
– Орден и повышение ждешь? Да ладно, хитрец, хоть бы сказал. Мне тут сорока на хвосте принесла, что после долгой и кропотливой работы межведомственной комиссии под твоим чутким руководством впервые за последние двадцать лет сразу сорок семей работников культуры получат новое жилье и, мол, это только первая ласточка. Да еще во Всероссийский год работников культуры! Говорят, в театре труппа уже пьяная и что по «Первому» даже покажут. Губернатор еще не хвалил? Везет же тебе, как ты с этими бизнесменами договариваешься, не понимаю… Ну, бывай, Модест!
Павел Ибрагимович положил трубку, и посмотрел на удивленного Бломберга.
– Вам все понятно? Собирайте своих рекламщиков-пиарщиков и озвучивайте.
Бизнесмен медленно кивнул, в глазах появилась хитринка и азарт, на всякий случай он спросил:
– Никому не даю, а документы все равно пройдут?
– Пролетят, Сидр Матвеевич, пролетят! Вы лучше готовьтесь к вниманию со стороны журналистов и власти, одеколон смените, и вообще, не забудьте, как патриот во всей этой громкой истории про патриотов-чиновников. Нет, мне квартира точно не нужна, не надо, и вообще, вас у меня на приеме – не было, я понятно сказал?
Сотворение Аппарата
Измотанный и утомленный приключениями на работе Павел Ибрагимович в трусах и майке на цыпочках пробрался на кухню, включил ночник и увидел в своем креслице Авдия, попивавшего кефир. У него было много вопросов к нему. Но Авдий прижал палец к губам и заговорил первым:
– Я помню свои обещания. Слушай.
И начал я, бедный, болтаться среди людей. Надо сказать, я прекрасно понял Всевышнего, когда он сгоряча наслал вселенский потоп на человечество: злость, грязь, страсти, короче, грешные вы, грешные. И ведь ни чего с этим не поделать, если иметь в виду большую часть бедных гомосапиенсов. А мне как-то все равно, ни тепло, ни холодно, брожу по свету и думаю: ну как в этих условиях задачу, поставленную Господом, возможно решить? Хорошо ему, р-раз, и потопил всех, кроме избранных. Так и то – эффекта хватило совсем не надолго. Да и сам Он отказался от таких грубых и масштабных экзекуций. Или вот, скажем, возьмет и явится миру в своем Посланнике, пристыдит человечество крестом, на пальцах, можно сказать, объяснит, как любить должно, и уже по всему миру люди ему земные резиденции отстраивают. Храмы то есть. Ай, это позже будет…
Так-с, вот. Оппонент его тоже не спит, эксплуатирует слабости человеков, да так эффектно, что все посылы Господа извращаются, людишки в ересь и смуту входят. Мне-то при таком раскладе как поступать? Как обеспечить, чтоб они сами себя не поубивали, пока Господь с графиком Армагеддона не определился? Чем, простите, отчитываться? Да еще не судить никого, не миловать, и вообще не вмешиваться в разборки добра со злом.
Сел тогда я в пустыне на креслице каменное, задолго еще до Христова пришествия, налил себе верблюжьего кефиру и задумался, прям как ты на своей кухоньке. И пронеслись у меня перед глазами все царства и племена и роды человеческие того времени. И увидел я вдруг в далеком поселении, где-то севернее китайских племен и чуть южнее Сибирского болота человека рядом с каким-то царьком. И подавал этот человек царьку горшок в спальню и кувшины с водой, получал свой мешок бобов еженедельно и больше ничего не делал. Понимаешь, ничего, и так года три. Я подумал – слуга как слуга, но чем-то не похож на других слуг. Присмотрелся и удивился: они разговаривали! Царь с рабом своим о чем-то там шептались! Что за извращение! То есть, значит, занес горшок, рассказал о житье-бытье, посоветовал, что царю послам сказать да что на ужин съесть и ушел. Ну, думаю, интересно. Слуга – не слуга, не родич – а слушает, без меча и силы – а привечаем, не мудрец-шаман – а уважаем. И тут в моей глиняной голове родилась идея, благодаря которой у меня все хорошо с отчетностью в Небесной канцелярии.
Паша, не смотри так на меня, в те времена такая халявная работа была чем-то из ряда вон, а тут еще такое взаимное доверие!
Дело в том, что люди хотят (я это на своем первом же веку понял), чтобы их любили, уважали и слушали другие люди. Тщеславие – это то, ради чего люди могут даже какое-то время истязать себя работой, рисковать жизнью или отказываться от еды. Почему именно тщеславие? Да потому, что это самое главное, хотя извращенное, бессознательное выражение вашего богоподобия и генетической памяти об Эдеме. Главным способом удовлетворения тщеславия – люди это тоже быстро смекнули – явилась власть. Во-первых, распределяешь, кому, чего и сколько (ну и сам в потреблении не стесняешься). Во-вторых, судишь и милуешь (ну прямо как мини-господь). В-третьих, обманываешь себя типа всенародной любовью детей своих неразумных.
Одна загвоздка вышла, собственно, та самая из-за которой люди с божественным языком отправились, как штрафники, на грешную землю. Потенциальным «богам» (царям земным) оказалось мало места даже на огромной и непознанной в то время планете. Чего люди только потом не придумывали: и науку, и искусство, и религии, и ремесла, и отшельничество, и разбой, чтобы хоть в чем-то, хоть где-то почувствовать себя Богом, Творцом, Вершителем. Тщеславие – источник прогресса, Паша, и главный грех, ты запомни это.
