Дороги и транспорт в период Токугава находились под строгим правительственным контролем. От сёгунской столицы Эдо протянулось 5 радиальных дорог, на каждой из которых на расстоянии 10 км были устроены почтовые станции с гостиницами. В них останавливались на ночлег самураи, для которых там резервировались лошади и обслуга, нанимавшаяся бакуфу. На главной дороге Токайдо, связывавшей Эдо-Киото-Осака, на каждой станции находились 100 чел. обслуги и 100 лошадей, на дороге Накаяма — по 50, на остальных трех — по 25. На менее важных дорогах, где движение было не столь оживленным, постоялые дворы строились местными феодалами. Приоритетом в получении ночлега и транспортных услуг пользовались самураи, они же дешевле платили за проезд.
Придорожные почтовые станции частично освобождались от земельного налога; кроме того, им выдавалась определенная дотация, разрешалось заниматься перевозкой и предоставлять ночлег простым людям (сёмин), однако с условием, чтобы это не наносило ущерб самураям. Сёмин платили за пользование станциями без скидки.
Вдоль оживленных дорог располагались многочисленные лавки, предлагавшие проезжающим разные товары. Постепенно на месте почтовых станций стали образовываться небольшие городки
[265].
Спрос на транспорт был большим. Поэтому, когда на почтовых станциях не хватало людей и лошадей, проводили мобилизацию в соседних деревнях. Последние были заранее распределены между станциями и по распоряжению чиновников этих станций предоставляли необходимое количество людей и лошадей. В качестве компенсации эти деревни освобождались от ряда налогов. Однако несмотря на это к 50-м гг. XIX в. придорожные деревни были истощены, поскольку компенсация за гужевую повинность не покрывала всех расходов.
Речной транспорт также находился в ведении бакуфу. Его развитию способствовали строительство дзёкамати, и система санкин котай. Поскольку речной транспорт был дешев, на его долю приходилась перевозка большей части грузов. В верховьях, в среднем течении и в низовьях рек использовались разные типы лодок, поэтому возникала необходимость в перегрузке товаров. Этим занимались оптовые торговцы (тонъя), владельцы лодок, гребцы, кули и др. Речные оптовые торговцы платили владельцам лодок плату за провоз из денег, полученных с владельцев грузов, и из комиссионных, которые они получали за ведение дел. Постепенно тонъя превращались во владельцев лодок, и среди них появились люди, которые совмещали оба занятия — посредничество и перевозку. Они вносили в казну бакуфу и княжеств промысловый налог и за это получали право вести дело. Кроме того, нередко деревенские чиновники выполняли функции тонъя, оказывая посреднические услуги в обеспечении транспортом владельцев грузов и путешественников. Они управляли владельцами лодок, гребцами, кули, которые занимались погрузкой и разгрузкой, вступали в контакты с тонъя на других реках и т. д.
Закрытие страны и запрещение строить большие суда отрицательно сказались на кораблестроительной технике и искусстве навигации. Однако каботажное сообщение получило широкое развитие. В 1620 г. было налажено сообщение между Осака и Эдо, куда везли хлопок, масло, уксус, сакэ, сою и другие товары первой необходимости, в том числе и рис. Дело в том, что в районе Канто, где находился Эдо, в основном практиковалось суходольное рисоводство, не способное обеспечить Эдо достаточным количеством продукции. Поэтому приходилось везти рис из района Кинай, где условия для его возделывания были лучше. Рис и основную местную продукцию из районов Тохоку, Хокурику, Ямакагэ свозили в Осака вдоль западного побережья, а продукцию из Дэва, Санрику, Ивасиро везли в Эдо вдоль тихоокеанского побережья. С XVII в. эти морские пути стали использоваться очень активно. В 1700–1702 гг. через порт Эдо прошло 4036 судов, и по всей Японии возникло много оживленных портовых городов
[266].
Купечество эпохи Токугава
Японское купечество по своему происхождению представляло собой довольно пеструю картину. Несмотря на строгую общественную регламентацию, в японском обществе на протяжении длительного периода происходили активные процессы социальной мобильности, что прослеживается на примере истории крупных торгово-предпринимательских династий.
Особенно сильно сословная система обнаружила свою подвижность в период кинсэй, чему способствовал ряд политических и социально-экономических обстоятельств. Сталкиваясь с реальностью повседневной жизни, люди довольно активно меняли свою социальную принадлежность: одни по причине накопленного богатства, другие — в силу утраты внутрисословных связей.
Купечество пополнялось за счет обедневших самураев, ремесленников, оставивших ремесло ради торговли. С ростом городов началось и участие в торговле крестьян. Они стали заниматься пригородным земледелием, ориентируясь на нужды горожан. Хотя городские купцы старались вытеснить крестьян с городских рынков, закупая излишки сельскохозяйственной продукции и изделия сельского ремесла на местах, некоторым крестьянам удавалось разбогатеть, и они, порвав с земледелием, сами становились купцами.
Предприимчивость японского купечества позволила ему достичь значительной экономической мощи даже в условиях изоляции Японии, когда оно было лишено возможности заниматься внешней торговлей. Всю свою энергию и изобретательность оно направило на развитие внутренней торговли, меньше — в сферу производства. Четвертое (в японских условиях) сословие весьма преуспело в искусстве манипулирования деньгами, создав по всей стране сеть ссудных лавок. Кредитно-финансовые операции для многих купеческих домов послужили источником накопления, а свидетельством того, какими денежными суммами обладали эти дома, служит факт быстрого образования банков во второй половине XIX в., основу которых составляли как раз накопления купеческих домов. Купцы также вкладывали деньги в освоение новых земель и разными путями становились фактическими собственниками земли.
В социальной иерархии торговцы занимали последнюю ступеньку, и их отношения с другими социальными категориями населения страны были сложными. Основная часть даймё и самураев, находившаяся у купцов в постоянном долгу, относилась к ним с враждебностью и презрением, но не могла обойтись без их помощи. Так, Осио Хэйхатиро, самурай по происхождению, поднявший мятеж в Осака, говорил о них:
«Ненавистные пройдохи — богатые горожане не только подчиняют себе самураев, пользуясь их затруднительным материальным положением, но позволяют себе грубости, гордясь и выставляя напоказ свое богатство… Они имеют огромное количество рисовых пахотных полей и другое имущество и живут, не испытывая ни в чем недостатка. В то время как народ страдает от страшного бедствия, голода, они продолжают, как всегда, вести роскошную, веселую жизнь, не обращая внимания на страдания народа»
[267].
