Формой контроля и участия правительства во внешней торговле была введенная еще Хидэёси практика выдачи специальных разрешений — так называемой красной печати (сюиндзё). Право вести внешнюю торговлю было у крупных даймё на о-ве Кюсю — Симадзу Такахиса, Мацуура Сигэнобу, Арима Харунобу, Набэсима Наосигэ, — однако Иэясу распорядился давать разрешения лишь торговцам, связанным с домом Токугава. На торговле со странами Юго-Восточной Азии и с европейцами наживались крупные состояния, и многие торговцы пользовались покровительством Иэясу и выплачивали ему немалые суммы. Так, Тяя Сиродзиро, торговец из Киото, был поставщиком тканей для бакуфу и благодаря торговле с Вьетнамом имел огромные прибыли; он считался одним из самых богатых людей в Киото. Онацу, любимая наложница Токугава Иэясу, младшая сестра бугё Нагасаки, отправила во Вьетнам два судна
[355].
К началу XVII в. внешняя торговля Японии приобрела некоторые новые черты. Как уже говорилось, разрушилась португальская монополия на ввоз в Японию китайского шелка и шелковых тканей. Кроме того, осознав неблагоприятные для Японии последствия войны с Кореей, Токугава Иэясу в 1599 г., еще до битвы при Сэкигахара (1600), поручил Со Ёситоси, даймё Цусима, начать переговоры с Кореей о восстановлении отношений. Тогда переговоры не увенчались успехом — слишком жива была еще в Корее память о войне. Но в 1609 г. было подписано соглашение, где оговаривались условия торговли княжества Цусима с Кореей
[356].
Бакуфу не делало попыток ввести монополию внешней торговли, оно стремилось поставить под свой контроль доходы от нее. Результатом такой политики стало то, что доходы сёгуната от внешней торговли после введения режима изоляции только возросли. Поэтому бакуфу активно содействовало торговым интересам определенных даймё. Княжества Цусима, Сацума и Мацумаэ регулярно посылали корабли за границу с молчаливого согласия Эдо. Цусима и Сацума вели значительную торговлю с Кореей и о-вами Рюкю, на территории которых размещались склады, служившие удобными перевалочными пунктами между Японией и Китаем. Женьшень, который вывозили из Кореи, приносил значительные доходы даймё о-ва Цусима, который постепенно монополизировал продажу этого товара
[357].
Правительственная санкция на ведение торговли Сацума с Рюкю и Китаем и Цусима с Кореей действовала и позднее. Княжество Цусима имело в Корее торговую факторию (вакан), где временами жило до тысячи человек, а в Пусане — мануфактуру по производству керамики. И фактория, и мануфактура просуществовали с 1611 г. до периода Мэйдзи
[358].
Новые данные относительно японо-корейских торговых отношений позволяют сделать вывод, что торговля с Кореей занимала значительное место в общем объеме японской внешней торговли и играла определенную роль в экономике страны. Внешняя торговля оказывала положительное влияние на экономическое развитие западной части Японии. Разработка рудников и шелководство были ориентированы на внешнюю торговлю. Значительная часть населения Нагасаки, Цусима, Кагосима, Осака, Киото и городов, расположенных на побережье Внутреннего Японского моря, обслуживали внешнюю торговлю, и именно она давала им средства для жизни. Отходничество из деревень, расположенных вокруг Киото, было связано с производством шелковых тканей из импортного сырья. В XVIII в. 100 тыс. чел. производили разные товары на экспорт
[359].
Следует также учитывать, что, помимо легальной торговли, шла и контрабандная: в княжестве Сацума — с островами Рюкю, на о-ве Цусима — с Кореей, в Нагасаки — с китайцами и голландцами.
В настоящее время японские ученые активно изучают внешнеторговые связи токугавской Японии, широко привлекая корейские и китайские источники. Новые данные об объемах внешней торговли позволяют опровергнуть точку зрения об исключительной закрытости Японии в эпоху Токугава.
В свете новых открытий нуждаются в пересмотре многие оценки, бытующие в отечественном японоведении. Эту тему следует изучать, не отрывая политическую историю от экономической, поскольку внешняя торговля являлась составляющей частью внешней политики. Безусловно, Япония не была столь открыта, как Англия времен Елизаветы, но она и не была так закрыта, как Китай. Может быть, внешняя политика сёгунов Токугава наилучшим образом подходила для общения Японии с внешним миром в ту эпоху.
Ограничение связей с внешним миром следует рассматривать как часть политики, направленной на стабилизацию внутреннего положения, на упрочение сёгунской власти. Первые сёгуны из дома Токугава сознательно манипулировали официальной дипломатией в этих целях. Новая власть своей жесткой политикой по отношению к другим государствам демонстрировала свою силу потенциальным соперникам внутри страны. Для дома Токугава такая политика являлась средством еще более повысить свой статус, придать законченность процессу объединения и стабилизации. Вместе с тем был положен конец и беспорядку в сфере внешних сношений, когда отдельные даймё самостоятельно занимались внешней торговлей. Отныне дипломатические, торговые и другие важные дела должны были осуществляться под началом бакуфу.
Не следует видеть в политике изоляции страны лишь негативные стороны, хотя их, конечно, было немало. Отсутствие возможности широко и свободно торговать с другими государствами сковывало предпринимательскую активность японского купечества, но, с другой стороны, привело к тому, что, направив всю инициативу, изобретательность и смекалку на развитие внутренней торговли, они выработали особый японский стиль управления и ведения дел. Тот факт, что японское общество в эпоху Токугава развивалось за счет внутренних импульсов, также можно считать благотворным.
По мнению американского исследователя Р. Тоби, бакуфу, издавая указы об изгнании иностранцев, не воспринимало их как меры по изоляции страны (во всяком случае, оно не вкладывало в них тот смысл, который мы придаем этим указам сегодня). Термин «сакоку» («страна на цепи»), который переводят как «изоляция», тогда тоже не употребляли: он появился в начале XIX в., а в XVII в. использовался термин «кайкин» — китайское слово эпохи Мин, означавшее «заповедь, содержащая запрет чего-либо».
Нельзя утверждать, что целая нация полностью изолировала себя от остального мира; скорее, она заняла активную оборонительную позицию против назойливых иностранцев, когда возникла реальная угроза с их стороны. В первой половине XVII в. изгнание иностранцев было одной из мер, которая способствовала наступлению стабильности в стране. Это был продуманный шаг бакуфу, во многом определивший будущую стратегию японской дипломатии, которая помогла Японии преодолеть трудности, когда ей бросил вызов западный мир в середине XIX в.
