Спустя несколько лет и японская сторона отметила заслуги Путятина. В 1879 г. в Петербург пришло известие, что император Мэйдзи пожаловал Путятину Орден Восходящего Солнца первой степени, награда была вручена в 1661 г.
[414] К этому следует добавить, что во время первой встречи Путятина с уполномоченными бакуфу он получил в подарок меч, а мечи почитались в Японии как величайшая драгоценность. И поскольку мечи запрещалось вывозить из страны, русские расценили этот подарок как хороший знак, т. к. подарок был официальным. Этот меч, невольный свидетель истории, теперь хранится в Эрмитаже.
Крымская война и агрессивные действия англо-французской эскадры на Тихом океане задержали обмен ратификационными грамотами Симодского трактата — это произошло лишь 25 ноября 1856 г. А 5 апреля 1867 г. Сенат постановил опубликовать Симодский трактат, все формальности для вступления его в силу были выполнены.
Сравнивая поведение американцев и русских, японский историк Токутоми Сохо отмечал:
«Русский посол, уважая древние законы Японии, пытался словами убедить японцев. Коммодор Перри с самого начала старался угрозами и демонстрациями напугать японцев и был готов прибегнуть… к вооруженной силе»
[415].
К этому можно добавить и высказывание Д. Ленсена, американского специалиста по русско-японским отношениям, который подчеркивал, что Россия не хотела обращаться к оружию для установления отношений с Японией, и «когда, наконец, отношения между ними были установлены, то это произошло без применения силы»
[416].
Пребывание русских в Японии было омрачено одним событием. В результате землетрясения русские лишились фрегата «Диана», на котором они прибыли в Японию. Несмотря на сложности в русско-японских отношениях, в которых не последнюю роль играли интриги европейских держав, японцы сочувственно отнеслись к постигшему русских моряков несчастью. Несмотря на то, что японцы сами сильно пострадали от землетрясения, они снабжали русских продовольствием и одеждой. Е.В. Путятин сообщал в Морское министерство следующее:
«Не могу умолчать о готовности японцев оказывать нам всякое пособие и снабжать нас всем необходимым. Присланные немедленно от правительства чиновники искренне сочувствовали нашему несчастью, устраивал и наскоро дома, чтобы прикрыть нас от суровости зимнего времени, и всеми мерами старались облегчить наше положение. Устроившись окончательно в порте Хэда, мы получили: много подарков от японского правительства, принявшего на свой счет переезды и содержание наше в продолжение первых десяти дней нашего бедствия».
Японская сторона обязалась помогать русским рабочей силой и необходимыми для постройки нового судна материалами. Строительство русского судна в Хэда представляло для японцев счастливый случай на практике познакомиться с техникой европейского судостроения. Надо сказать, они оказались прилежными учениками. За работой наблюдали два чиновника, которые записывали, что делалось каждый день, с приложением рисунков и обозначением русского названия каждой детали. Также поступали и мастеровые: у каждого из них была книжечка, куда они срисовывали все то, что в данный день изготовляли. Многое для них было в новинку — например, токарный станок. Ничего не знали японцы и о технике выгонки смолы и сначала не понимали, для чего она нужна.
14 апреля 1855 г. шхуна, названная в честь деревни «Хэда», была спущена на воду. 28 апреля Путятин и часть команды покинули Японию. Постройка шхуны продолжалась два с половиной месяца и обошлась в 21 252 руб. 75 коп. серебром. В этот счет японцы включили оплату труда мастеровых, плату за лес, медь, железо. Все расходы, понесенные японской стороной, были возмещены царским правительством
[417].
За время пребывания русских в Хэда при их помощи были заложены еще три шхуны. Всего в 50-х гг. XIX в. по образцу шхуны «Хэда» было построено шесть судов
[418].
50-е годы XIX в. открыли новый период в отношениях Японии с иностранными государствами. Следует иметь в виду, что до того времени в Японии не было никакого специального органа, ведавшего сношениями с иностранцами. Во времена правления Иэясу эту функцию выполняли преданные ему вассалы. Один из его ближайших приближенных, Хонда Масадзуми, был своего рода советником по внешним делам. Иэясу привлекал к дипломатическим делам и дзэнских монахов. Монах Судэн служил при сёгунах Иэясу, Хидэтада и Иэмицу. После его смерти роль монахов в дипломатии упала, и за ними сохранилось лишь составление документов. В 1634 г. внешние дела поручили Совету старейшин.
Постепенно роль советников по внешним делам перешла к конфуцианским ученым, хотя опытом дзэнских монахов не пренебрегали. Внешнеполитическим советником при сёгуне некоторое время был Хаяси Радзан. В 1709–1716 гг. эти дела прибрал к своим рукам Араи Хакусэки, но при сёгуне Ёсимунэ Хаяси довольно быстро возвратил себе эти функции и отменил все сделанные Араи изменения.
Совет старейшин и ученые-конфуцианцы из семьи Хаяси представляли своего рода центр внешней политики бакуфу. Туда стекались все сведения, оттуда исходили директивы.
В 1858 г. было создано гайкоку бугё (ведомство по иностранным делам), но оно не было самостоятельным, а действовало при родзю. Тогда же бакуфу поручило Хаяси Акира (Фукусай), который в 1858 г. стал ректором Сёхэйко, собрать все документы, касавшиеся внешних сношений Японии до прибытия Перри. Получился 631 документ, которые, по мнению Р. Тоби, в их совокупности можно назвать «дипломатией Токугава»
[419].
Глава 6
Закат эпохи Токугава
Настоящее бывает следствием прошедшего.
Чтобы судить о первом надлежит вспомнить последнее.
Н. М. Карамзин
Кризисные явления в социально-экономической сфере
Кризисные явления в социально-экономической сфере стали проглядываться уже в начале XVIII в., а во второй половине обозначились вполне отчетливо. Финансовое положение страны было стабильным лишь при первых трех сёгунах, а потом расходы начали превышать доходы, что приводило к необходимости проводить такие непопулярные меры, как повышение налогов, перечеканка монет, и влекло за собой рост цен, усиливало нестабильность и вызывало социальный протест.
