После реставрации Мэйдзи монархические идеи нашли сильную поддержку в возрожденном синтоизме. Уже в 1868 г. от имени императора было торжественно прокламирован сформулированный еще в древности принцип «единства культа и правления».
В 1870 г. был издан манифест о почитании синтоистских божеств, а в 1872 г. обнародовано так называемое учение о трех положениях, призывавшее к почитанию родных богов и любви к родине, к преклонению перед императором и к повиновению распоряжениям правительства
[466].
Интересы классов и социальных слоев в ходе революционного процесса не остаются неизменными. Это подтверждает и история Японии XIX в. Самураи, которые выступали как активная сила в антисёгунской борьбе, спустя девять лет после реставрации подняли мятеж уже против новой власти. Но в то же время из числа самураев вышли деятели нового правительства, в политике которого, особенно внешней, воплотилась доктрина японского монархизма и исключительности японской нации, созданная в рамках школы национальной науки.
Заключение
Причины в истории, как и в любой
другой области, нельзя постулировать.
Их надо искать.
М. Блок
Предмет истории — процесс жизни людей, обществ и социальных групп, народов и наций — нередко подменяется социологическими и политико-экономическими исследованиями. Даже если допустить, что материальное производство является решающим фактором общественного развития, то демонстрация определенных экономических состояний и изменений еще не дает нам объяснения движущих пружин социальных процессов. Общество — не абстракция, а объединение живых людей, с их интересами, потребностями, мыслями и эмоциями. В поведение человека, в его сознание заложены религиозные, национальные и культурные традиции. Принадлежность человека к определенной социальной группе также влияет на стереотип его поведения. Именно тем, что исторический процесс имеет человеческое содержание, объясняется интерес в этой работе к судьбам отдельных личностей, принадлежавших к различным социальным категориям японского общества периода Токугава. Причем биографии этих личностей даны на историческом фоне, поскольку острые противоречия эпохи отражались на их делах и поступках.
Эпоха Токугава длилась 264 года. Она знала свои взлеты и падения, да и развитие различных районов Японии было неодинаковым. Но следует признать, что это была динамичная эпоха в жизни страны, подготовившая почву для преобразований периода Мэйдзи. Отрицание этого факта ведет к непониманию причин последующего быстрого развития Японии.
Япония в эпоху Токугава представляла собой феодальное государство. Но это был переходный период в развитии страны, с интенсивным развитием рыночной экономики.
Япония прошла этот путь по-своему. Страна в период Мэйдзи перестраивала себя не по заимствованной извне мерке, а в соответствии с собственным прошлым, имея при этом в виду свое собственное будущее. К исходу эпохи Токугава японское общество обладало внутренним потенциалом для развития капитализма. Характеризуя его уровень, английский ученый Дж. Сэнсом писал, что перед открытием страны Япония прошла предварительную стадию перехода от аграрной к торговой экономике и даже вступила в мануфактурную стадию промышленного развития. По его мнению, тезис о сильном влиянии Запада на развитие Японии следует принимать с оговорками
[467].
Говоря о европейских заимствованиях, следует иметь в виду, что восприятие или усвоение привнесенного извне было бы невозможным, если бы в Японии не существовали для этого исторические предпосылки. Ф. Бродель, французский историк, отмечая роль купеческих домов в развитии рыночной экономики, подчеркивал, что Япония впоследствии очень быстро ликвидировала свое отставание. И произошло это, прежде всего, потому, что «в своем индустриальном подъеме, воспроизводившем опыт Запада, она отталкивалась от старинного торгового капитализма, который сумела уже давно с немалым терпением построить сама… Ранний японский капитализм, по всей очевидности, эндогенный, автохтонный, тем не менее, рос сам по себе»
[468]. Как писал японский историк и журналист Такэкоси Ёсабуро (1865–1950), который первым пытался дать экономическую интерпретацию истории, долгое время «пшеница росла под снегом»
[469].
Следует учитывать и высокий уровень культуры и образования в эпоху Токугава как фактор, сыгравший положительную роль. Кроме того, Япония не вела войн, и весь ее потенциал был направлен на внутреннее развитие.
Одним из спорных моментов японской истории остается вопрос о том, насколько отстала Япония в своем экономическом развитии от западных стран накануне Мэйдзи исин.
При ответе на него следует учитывать, что в самой Европе развитие капитализма не было единовременным в разных странах региона. Временной лаг в становлении новой формации в Европе был значительным — например, между Нидерландской и Французской революцией он составил 180 лет. Если сравнивать экономическое развитие Англии и Японии, то происходившее на Британских о-вах в XVII–XVIII вв. приблизительно соответствовало процессам в Японии XVIII–XIX вв., т. е. разница составляет около ста лет. Во всяком случае, в 80-е гг. XIX в. в Японии произошла промышленная революция, объяснить темпы и успешность которой помогает знание социально-экономического развития Японии в эпоху Токугава.
Conclusion
Causes in history, as far as in any other sphere, shouldn’t be postulated.
They must be sought for.
M. Blok
The subject of history — the living of people, societies, social groups and nations — is quite often substituted by sociological, political and economic studies. Even if we assume that the material production is a decisive factor of social development, displaying certain economic conditions and transformations does not provide a clear explanation of the motive force of the social processes. Society is not a pure abstraction, but a conglomeration of people with their interests, demands, intellect and emotions, whose behaviour is based on religious, national and the cultural traditions. The affiliation with a certain social group also affects the stereotype of individual behaviour. This humanitarian component of historical process triggered the author’s interest to the individual fates of the people of various social ranks who lived in Tokugawa Japan. Their persona] biographies are described within the historical context, because the acute contradictions of that epoch did affect their deeds and behaviour.
