Второй вариант – присоединиться к крупному отряду и выходить из окружения вместе с ним. Таких более или менее организованных групп сейчас в почти захлопнувшемся котле бродило немало. Наиболее сплоченные и не потерявшие пока управления части находились на юге, и можно было предложить сержанту пробираться туда, но, честно говоря, мне все меньше хотелось попасть под командование очередного лихого лейтенанта или капитана, руководствующегося в своих действиях больше идеологией, чем здравым смыслом. Беречь людей в армии самого справедливого в мире государства не привыкли, хоть устав это и предписывал совершенно недвусмысленно. Слова «малой кровью» как-то мгновенно забылись, разбившись о жестокую действительность, а ведь как красиво было написано: «Самым ценным в РККА является новый человек Сталинской эпохи. Ему принадлежит в бою решающая роль. В любых условиях и во всех случаях мощные удары Красной Армии должны вести к полному уничтожению врага и быстрому достижению решительной победы малой кровью». Но кто сейчас вспоминал эти строки устава? Последняя атака старшего лейтенанта Федорова стояла у меня перед глазами, и я не понимал, что буду делать, когда и если меня бросят в такую же бессмысленную мясорубку. Этот вариант я пока решил отложить, как совершенно негодный.
Оставалось, по сути, всего два решения: найти небольшой отряд, возглавляемый грамотным командиром, и влиться в него, или самим набрать из одиночных красноармейцев, пробирающихся к своим, более-менее боеспособное подразделение. Командовать при этом, конечно, буду не я, а сержант Плужников, но это, явно не худший вариант – с сержантом кое-какое взаимопонимание у меня, кажется, наклевывается.
Оба этих решения имели один общий недостаток. Практически невозможно было предсказать, как поведет себя новый командир или сержант Плужников, если командиром останется он. И тот и другой могли принять решение присоединиться к более крупной части, а не выходить из котла самостоятельно, и помешать этому я бы не смог. В результате оба кажущихся удачными варианта грозили свестись к уже рассмотренному очень печальному раскладу.
– Нагулин! – шепотом позвал меня сержант, и я осторожно переместился к его наблюдательной позиции, – Похоже, прошли немцы. Можно пересекать дорогу. Приведи наших.
– Есть! – так же тихо ответил я и стал пробираться назад в чащу леса.
Когда мы вернулись к сержанту, ситуация на дороге снова изменилась, но на этот раз нам, кажется выпал шанс, правда, как всегда, не бесплатный. Движущийся в сторону фронта грузовик «Бюссинг-наг» в сопровождении одинокого мотоцикла выглядел в текущих обстоятельствах довольно странно. То ли немцы сочли, что здесь уже относительно безопасно, то ли грузовик сломался и отстал от колонны, но факт оставался фактом – к нам приближался противник, который был нам по зубам, и упускать такую возможность не стоило.
– Товарищ сержант, в километре к западу по дороге движутся грузовик и мотоцикл, – доложил я командиру. – Приближаются к нам, скоро появятся в прямой видимости. Больше я там никого не слышу. Мы плохо вооружены и почти не имеем боеприпасов. Разрешите уничтожить немцев и захватить оружие и транспортные средства?
Сержант дернулся и посмотрел на меня с некоторым удивлением. Ну да, я раньше все сбежать норовил с поля боя, а тут такое…
– А если там пехота, в грузовике? – с сомнением произнес Плужников, – тут-то они нас и возьмут тепленькими.
На самом деле я знал, что под брезентовым тентом «Бюссинга» людей нет – сканеры сателлита легко засекли бы инфракрасное излучение человеческих тел. Но сержанту надо было ответить что-то другое.
– Риск есть, – согласился я, но небольшой. – Если бы там пехота была, зачем бы тогда мотоцикл в охрану отрядили?
– Разумно, – кивнул сержант. – А справишься? Отсюда до дороги метров двести пятьдесят…
– Двести семьдесят, – уточнил я, – справлюсь, товарищ сержант. Только вы с Чежиным по машинам не стреляйте, пожалуйста. Не хотелось бы грузовик повредить или пулемет на мотоцикле пулями разбить – полезные это вещи в отрядном хозяйстве. А вот если кто-то из немцев успеет выскочить и залечь, тогда ваша помощь мне точно понадобится.
– Наглый ты, Нагулин, – усмехнулся Плужников. – Обвиняешь командира в неумении стрелять? Да ладно, не напрягайся. Я тебя понял. Чежин, слышал, что мой заместитель сказал? Стрелять только по немцам, покинувшим транспортные средства.
– Есть! – шепотом ответил Борис, бросив на меня короткий взгляд.
Мотоцикл показался из-за поворота через пару минут. За ним с небольшим интервалом ехал тентованный грузовик. Двое солдат в кабине «Бюссинга» и двое на мотоцикле. Двигались немцы не слишком быстро и внимательно смотрели по сторонам. Чувствовалось, что здесь им неуютно. Что ж, это правильно – беспечность в прифронтовой полосе имеет свойство выходить боком. Вот только вряд ли бдительность вражеских солдат могла им в этой ситуации помочь.
Мой первый выстрел предназначался водителю мотоцикла. Этот немец был самым мобильным из всех, и мог в любой момент соскочить со своей машины и укрыться в какой-нибудь придорожной канаве, из которой его потом пришлось бы выковыривать, теряя время.
Немец умер мгновенно – пуля в висок не оставляет шансов. Конвульсивным движением рук водитель вывернул руль, и мотоцикл перевернулся. Это несколько осложнило дело, поскольку вторым в очереди у меня стоял пулеметчик, но сейчас он некоторое время был не опасен. Даже если солдат не получил серьезных травм, ему еще предстояло выбраться из-под опрокинутого мотоцикла.
Водитель грузовика, похоже, не сразу понял, что произошло. То ли он не услышал выстрела, то ли просто сработали рефлексы, но первой его реакцией была попытка уклониться от столкновения с внезапно перевернувшимся мотоциклом. «Бюссинг» резко затормозил, и его повело влево. А вот пассажир понял все сразу. Судя по знакам различия, это был унтер-офицер и, видимо, имел он немалый боевой опыт. Дверь кабины немец распахнул еще до того, как грузовик остановился, и выпрыгнул из машины, уйдя перекатом в кювет. Реакции этого вояки можно было только позавидовать, и я досадливо поморщился.
Вторым выстрелом я успокоил водителя, дернувшегося было последовать примеру своего командира. Пулеметчик пока не подавал признаков жизни – то ли был оглушен, то ли просто затаился. Но он сейчас волновал меня в меньшей степени, главной проблемой оставался сбежавший унтер, грамотно определивший, откуда ведется огонь и занявший позицию где-то за грузовиком. Впрочем, почему где-то? Вот он – лежит в придорожной канаве, раскладывая приклад своего МП-40, и пытается решить, что ему делать дальше.
В другой ситуации наиболее разумным было бы немного подождать. Немец не знал о моих возможностях, и рано или поздно высунулся бы, чтобы осмотреться. Для точного выстрела мне хватило бы и одной секунды. Но этот унтер отлично знал свое дело, и понимал, что время работает на него, а подставляться под огонь невидимого противника бессмысленно. Рано или поздно на дороге появится очередная немецкая колонна и тогда ему будет достаточно просто дать очередь в воздух, предупреждая своих об опасности. Но ведь просто лежать, вообще не высовываясь, он тоже не мог – вдруг я не один, и мои товарищи предпримут обход.
