Совещание командования длилось недолго. Видимо, Музыченко, наконец, смог трезво оценить ситуацию, а Соколов, я думаю, после всего произошедшего с его ударной группой, и так прекрасно понимал, что происходит.
«Колонна особого назначения» получила приказ сбить немецкий заслон при поддержке пехоты комдива Соколова. Танки развернулись в боевой порядок и двинулись в сторону немецких позиций. За ними последовали пехотные цепи, а в арьергарде начала движение небронированная техника колонны.
К танковому удару немецкий заслон готов не был. На наше счастье здесь у немцев не имелось скорострельных зенитных пушек, иначе пехоте, да и легким танкам пришлось бы очень несладко. Зато противник вызвал авиацию, и та появилась неожиданно быстро. Похоже, две пары «мессеров» и четверка пикировщиков Ju-87 были перенацелены немецким командованием прямо в воздухе. Во всяком случае, до начала нашей атаки они шли по совершенно другим векторам, и к нам, вроде бы, не собирались.
Именно здесь мой взвод впервые вступил в бой в полном составе. Немецкие пилоты действовали грамотно, заранее согласовав свои действия при подходе к цели. «Мессершмитты» шли первыми и заходили с разных сторон, летя на предельно низкой высоте. Это была все та же модификация «Е», снаряженная для боя в стиле штурмовика – с грузом небольших бомб. Пикировщики собирались выйти на цель примерно через минуту после удара «мессеров», основной задачей которых была дезорганизация нашей противовоздушной обороны.
Посылать в атаку взвод ПВО Музыченко не стал, понимая, что для нас в любой момент может найтись работа по профилю, за что я был ему весьма благодарен. Команду «Воздух!» я подал примерно за две минуты до появления вражеских самолетов, разослал полуторки со счетверенными «Максимами» на фланги, а обе пушки 61-к, развернул в центре, за спинами наступающей пехоты. Сам я занял место в броневике за пулеметом Дегтярева-Шпагина, выдвинувшись чуть вперед относительно позиции зениток.
Мои подчиненные удивленно крутили головами, не понимая, где я вижу воздушного противника, но помня о сбитой «раме», выполняли приказы без задержек. Я указал им, откуда ждать «мессеры», и строго запретил расчетам зенитных пушек стрелять очередями, разрешив потратить не больше чем по пятнадцать снарядов на ствол.
Первая пара истребителей-бомбардировщиков появилась из-за кромки недалекого леса. Почти одновременно с ними еще два «мессера» выскочили на нас с противоположной стороны. Именно вторая пара представлялась мне наиболее опасной, поскольку находилась ближе к нашей позиции. Башня БА-6 вместе с установленным на ней ДШК уже была развернута в нужную сторону. Я открыл огонь примерно с двух километров. Стрелять длинной очередью в моем случае смысла не имело, но режима одиночного огня у пулемета не было, и приходилось вручную отсекать очереди, выпуская по два-три патрона.
Первые три очереди ушли на пристрелку. В отличие от «панцербюксе», перезаряжать ДШК не требовалось, и это сразу вывело эффективность моего огня на новый уровень. Четвертую очередь из трех патронов я отстрелял, когда до самолетов оставалось чуть меньше километра. Пуля калибра двенадцать и семь десятых миллиметра с такого расстояния причиняет истребителю серьезные повреждения, но двигатель «мессера» обладал редкой боевой живучестью, и с одного попадания вывести его из строя было крайне сложно. Поэтому в ведущего мне пришлось стрелять дважды. Его мотор заклинило, и истребитель, резко клюнув носом, врезался в землю, подняв тучу пыли и разбрасывая обломки крыльев и фюзеляжа. Однако второго немца это не остановило.
Высланная мной на фланг полуторка со счетверенными «Максимами» находилась к атакующим самолетам намного ближе, чем я, и открыла огонь раньше. Не знаю, удалось ли зенитчикам добиться попаданий, но немецкий пилот однозначно определил их, как наиболее опасную цель.
Пока я добивал первого немца, его ведомый успел открыть огонь из курсовых пулеметов, а через пару секунд и сбросить на позицию зенитчиков часть своих бомб. Вокруг полуторки все затянуло дымом и пылью. Огонь пулеметов резко оборвался, а «мессер» уже пронесся дальше. Я выпустил по нему очередь, но времени на нормальное наведение у меня не было, и пули прошли мимо.
Взрывы слышались и за моей спиной. Я не имел возможности посмотреть назад, но, похоже, две пулеметные установки, высланные мной на другой фланг, тоже вступили в бой и подверглись атаке. Когда заранее знаешь, с какого направления ударит враг, воевать становится значительно легче. Мои зенитчики противника ждали, и встретили его огнем из восьми стволов. Попасть в низколетящий самолет без автоматической системы наведения очень непросто, но плотность огня, видимо, все же сказалась. За одним из двух проскочивших чуть в стороне от меня самолетов тянулся дымный след, и он ощутимо отставал от своего неповрежденного товарища.
Подранка можно пока не трогать – вряд ли он продолжит бой. Короткая очередь! От хвостового оперения ушедшего вперед второго немецкого истребителя летят какие-то ошметки. Машина рыскает на курсе, но быстро выравнивается и продолжает полет, начиная разворот для нового захода на цель. Теперь мне видна пилотская кабина. Очередь! Еще пару секунд самолет продолжает полет, кажущийся со стороны управляемым, потом заваливается на крыло, теряет высоту и врезается в деревянный дом на окраине Емиловки. Мне уже не до него. Поврежденный зенитчиками немец выходит из боя и тянет куда-то на север, но последний оставшийся «мессер» еще вполне цел, и сейчас снова начнет атаку, а высоко в небе уже переворачивается через крыло ведущий четверки «Юнкерсов» и начинает отвесное пикирование на идущие в атаку танки «колонны особого назначения».
У меня за спиной отрывисто рявкают зенитные пушки. Бьют одиночными, выполняя мой приказ. По «мессерам» они не стреляли – слишком быстрые для них цели. Возможно, поэтому и уцелели до сих пор. А вор «Юнкерсы» для них – самое то. Дистанция больше, скорость ниже, но попасть все равно очень непросто.
В углу поля зрения вижу зеленую отметку в мигающей желтой рамке – одна их пулеметных установок все еще в строю, хотя и имеет повреждения. Две другие бледно светятся красным – уничтожены противником.
Понимаю, что везде одновременно успеть не могу, и выбираю наиболее опасного врага – последний оставшийся «мессер». Вот он – уже успел развернуться и сейчас заходит на позицию моих зениток. Расчеты не обращают на него внимания, продолжая вести огонь по пикировщикам. Первый из них уже сбросил бомбу, и вырвавшийся чуть вперед Т-26 исчез во вспышке взрыва. Бомбардировщик начинает выход из пике, а я ловлю в прицел свою цель. Прицельный маркер вспыхивает зеленым. Очередь! И, не дожидаясь результата, вторая. «Мессер» вспыхивает прямо в воздухе и валится на землю грудой пылающих обломков. К сожалению, именно туда, где сейчас наступает наша пехота.
«Лаптежники» отбомбились. Три танка горят дымными кострами. У четвертого сорвана гусеница, но он продолжает вести огонь с места. Немцы пока держатся – при поддержке авиации им сражаться легче. Но и красноармейцы не прекращают атаку. Вид падающих на землю вражеских самолетов придает им сил.
Зудит имплант за ухом. Как же не вовремя-то! Это заранее запрограммированный сигнал – реакция на изменение обстановки. Тот самый, сильно напрягавший меня моторизованный батальон противника пришел в движение, и движение это обозначилось, конечно же, в нашу сторону. Я не удивлен, да и некогда мне удивляться. Приветствую вас, герр майор. В прошлый раз вы, кажется, тоже имели под началом батальон.
