Снег усилился. Снежинки танцуют в свете прожекторов.
Поляну озаряет вспышка.
– А что известно о ходе событий? – спрашивает Манфред, с трудом выпрямляясь.
Плитка дрожит, я боюсь, что она треснет под его тяжестью.
Сванте тоже выпрямляется. Мы следуем его примеру.
– Скорее всего, сперва ее застрелили, а потом затащили под ель. После этого разбили лицо. Предположительно вот этим камнем.
Мы смотрим на камень – размером примерно с грейпфрут – рядом с головой.
Еще одна вспышка.
– Любопытно, – протягивает Манфред.
Я жмурю глаза, но картина трупа впечаталась в сетчатку. Невидящие глаза смотрят на меня.
– А что со следами? Видно, откуда пришла жертва или убийца?
Сванте качает головой, отчего помпон на его шапке трясется.
– Снег пошел после выходных.
– Об этом я не подумал, – кивает Манфред.
Лес снова начинает кружиться, я хватаю Манфреда за плечо.
Еще вспышка.
Тошнота подступает к горлу. Я поворачиваюсь и как можно быстрее бегу по плиткам к Андреасу, который уже стоит у прожекторов.
– Тебе плохо? – спрашивает он, когда я протискиваюсь мимо.
– Нет, – отвечаю я.
– Уверена?
Я делаю еще шаг. Сглатываю.
Снова вспышки.
Я не могу забыть увиденную сцену.
– Все нормально, я же сказала.
– Эй, Малин, криминалисты хотят взять наши пробы ДНК.
– Зачем?
– Рутинная процедура. Наши ДНК могли остаться на месте преступления. Они должны внести их в реестр.
– Хорошо, – говорю я и послушно открываю рот перед молодой женщиной в белой одежде.
Она сует ватку мне в рот и трет о внутреннюю сторону щеки.
Андреас подходит к нам. Снег хрустит у него под ногами.
– Закончили? – спрашиваю я криминалиста.
– Да, спасибо, – отвечает она, убирая ватку в пластиковый пакет.
Я киваю, отворачиваюсь и блюю в снег.
Меня все еще трясет, когда я лежу в кровати с пуховым одеялом, натянутым по самый нос.
Мамина рука лежит у меня на плече, глаза с тревогой всматриваются мне в лицо.
– Уверена, что не хочешь чаю?
– Уверена. Я хочу спать. Но спасибо.
Мама кивает.
Наклоняется, целует в щеку и гладит меня по носу указательным пальцем, как всегда делала, когда я была ребенком.
Я чувствую щекой тепло ее ладони, вдыхаю родной и знакомый запах мыла и вкусной еды, ассоциирующийся у меня с мамой. Часть меня хочет уцепиться за нее и никогда не отпускать, как в детстве, когда она была в центре моей вселенной.
Но вместо этого я лежу неподвижно и смотрю, как она выходит из комнаты и тихонько закрывает за собой дверь.
За окном притаилась темнота – большой черный зверь. Я боюсь, что стекло треснет и зимняя ночь ворвется в спальню, как врывается вода в дырявую лодку.
Я подозревала, что так и будет, что это расследование разворошит прошлое, которое я так старалась забыть.
Кенни.
Взлохмаченные волосы цвета песка. Раскосые зеленые глаза. Хорошо очерченные скулы. Твердые руки, покрытые комариными укусами. Мягкие губы. Скользкая от пота кожа, когда мы занимались любовью.
На тот момент, когда мы нашли скелет, мы встречались совсем недолго. Не помню, был ли у нас уже секс.
Мы провели вместе два года. Целая вечность в нашем возрасте. У нас было мало общего, но я была безумно влюблена в Кенни. Чуть не писалась от радости каждый раз, когда видела его.
Я гоню прочь эти мысли, не хочу вспоминать прошлое, но не могу не думать о том осеннем вечере, когда все закончилось.
Мы тусили в заброшенном заводе. Я, Кенни, Андерс и две подружки. Кенни принес две бутыли самогона, который спёр у папаши, и мы здорово наклюкались.
Все, кроме Андерса, принимавшего антибиотики от ангины, которые нельзя было мешать с алкоголем.
Я помню, что нам было весело, пока одну из девиц не стошнило на Кенни и ему не пришлось умываться ледяной водой. На этом тусовка закончилась.
Андерсу, недавно получившему права, было поручено доставить нас домой в старом «рено» отца Кенни.
Помню, что атмосфера улучшилась, когда мы сели в машину. Тепло внутри салона вернуло нам желание веселиться.
Кенни, сидевший на пассажирском сиденье, открутил громкость на максимум, опустил окна, чтобы всей округе слышно было музыку, и заорал, что хочет пива.
Я порылась на полу, достала банку пива и протянула ему, но…
Полный идиотизм. Ужасная и абсурдная трагедия, перечеркнувшая мою жизнь.
Кенни внезапно решил высунуть голову в окно. Я должна была сделать то же самое и передать ему пиво через окно. Он отстегнул ремень безопасности, приподнялся и высунулся из окна по пояс.
Я сделала то же самое. Открыла банку и протянула Кенни.
Помню, что мы чокнулись, подставив головы дождю и ветру.
Мы были пьяными подростками в богом забытой деревушке посреди Швеции, не подозревавшими, что сейчас наша молодость закончится.
В темный дождливый вечер видимость была плохая. Кенни по-прежнему стоял в машине, высунув голову в окно, когда я заметила что-то в сотне метров перед нами. Я закричала Кенни, чтобы он сел обратно. Но, вместо того, чтобы послушать меня, Кенни повернул лицо вперед, по ходу движения.
Это был конец.
Кучка пьяных детей. Идиотская забава.
Удар.
Может, Андерс не заметил опасность из-за дождя. Может, отвлекся на происходящее в машине. Как бы то ни было, он не заметил прицеп с бревнами, который кто-то поставил на обочине, пока мы тусили на заводе.
Мы в него не врезались. Только проехали совсем близко. Достаточно близко, чтобы Кенни врезался в одно из бревен.
После этого он выглядел как женщина у захоронения.
От его лица ничего не осталось.
Джейк
– Какая красота!
Сага наклоняется над Эйфелевой башней и с улыбкой разглядывает мою поделку. Розовые волосы полыхают в свете настольной лампы. За окном темно. Не видно ни леса, ни реки, только черную ночь и наши отражения в стекле, как в зеркале.
Я так и не послал Саге смс. Совсем забыл – так напугало меня ружье под диваном. Но она все равно пришла. Без приглашения.
Саге приглашение не нужно.
Она всегда поступает как ей вздумается. И если хочешь водить с ней дружбу – мирись.
