Папа поднимает руку к волосам, которых больше нет.
– В пятницу? Это… это же несколько дней назад. Не помню.
– Неделю назад, – говорит толстый полицейский и скрещивает руки на груди.
– Да-да, – кивает папа и умолкает.
Потом выпрямляет спину и продолжает:
– Ах, да. Я был у моего приятеля Улле. В Хэгшё.
– Вы уверены? – спрашивает Малин.
Мне не нравится ее голос, такой жесткий. Мне страшно, что они могут что-то сделать с папой. Папа не такой умный, как они. И не осознает грозящую ему опасность. Мне хочется крикнуть ему не доверять Малин, но я не могу. Я стою, как столб, за дверью и чувствую, как растет ком в горле.
– Да, черт возьми, – говорит папа. – Я уверен.
– А он утверждает, что вы не виделись в пятницу, – произносит Малин. – Он утверждает, что вы виделись в субботу. Об этом ты нам уже сообщил. Судя по всему…
Малин заглядывает в блокнот и продолжает:
– Судя по всему, вы играли в «Коунтр страйк».
При последнем слове она улыбается, но это недобрая улыбка.
– Так что вы делали в пятницу? – настаивает Манфред.
– Понятия не имею, – взмахивает руками папа.
– Тогда почему вы сказали, что были у Улле? – спрашивает Малин.
Я весь леденею от страха. Они пытаются засадить папу за решетку. Это как в полицейских фильмах в телевизоре. Их двое, папа один, он легко угодит в расставленную ими ловушку. Хотя папа просто растерялся и перепутал день.
– Забыл, наверно. Это что, преступление?
В его голосе слышна паника.
Ни Манфред, ни Малин ему не отвечают. Малин поднимается:
– Можно воспользоваться туалетом?
– Конечно, – папа показывает на нужную дверь.
Малин уходит в направлении туалета и гостиной.
Манфред с папой сидят и молчат, словно оба ждут, когда другой заговорит первым. Потом Манфред что-то бормочет, но я не слышу что.
Папа тоже что-то шепчет в ответ.
Раздаются шаги в прихожей. В дверях появляется Малин. Рукой в светло-голубой перчатке она держит ружье.
– На знала, что у вас есть лицензия на хранение оружия, – говорит она папе.
Папа качает головой.
– Это не мое, – шепчет он с поникшими плечами. – Я не охочусь.
– Я думал, тут все охотятся, – комментирует Манфред.
– Ох.
– Незаконное хранение оружия, – произносит Манфред низким голосом. – Закон об оружии. Девятая глава. Первый параграф.
Дальше он добавляет что-то неразборчивое. Папа вертит головой из стороны в сторону.
– Да, – говорит Малин, окидывая папу взглядом. – Вы поедете с нами в участок. Нам надо поговорить. Об оружии и остальных вещах.
Малин поворачивается, и наши взгляды встречаются.
Она замирает.
– Это не мое ружье, – повторяет папа в отчаянии.
Малин не отвечает. Только смотрит на меня.
– Привет, Джейк, – говорит она. – Входи.
Я открываю дверь, но не двигаюсь с места. Чувствую себя голым в футболке и трусах.
Папа поворачивается и тоже смотрит на меня. Глаза у него красные, зрачки расширенные. Уголок рта подергивается.
– Твой папа поедет с нами в Эребру, – сообщает Малин.
Малин
Сванте стоит возле доски, широко расставив ноги. Он кивает нам с Манфредом в знак приветствия. На нем вязаная шерстяная кофта и заправленные в носки джинсы. В бороде застрял кусочек чего-то похожего на яичницу.
Я сажусь рядом с Андреасом. Он пододвигает свой стул ближе, и я тут же отодвигаю свой в противоположную сторону. Я делаю это на автомате, даже не задумываюсь. Меня раздражает, когда он так близко.
– Что-нибудь узнали? – спрашивает Сванте.
Мы в переговорной в участке Эребру. Странное ощущение – снова быть в настоящем офисе после двух недель в промозглом и заплесневелом сарае.
Сегодня суббота, но в участке на удивление оживленно.
Новость о том, что убитая женщина – Азра Малкоц, вызвала много вопросов и предположений. А ружье, найденное у Стефана Ульссона, возможно, поможет установить личность преступника.
Я оглядываюсь по сторонам. Напротив меня сидит Малик. Я еще с ним не говорила, но знаю, что он уже несколько лет работает вместе со Сванте и что он недавно закончил годовой курс криминалистики в Национальной криминальной лаборатории.
Малику на вид лет тридцать. У него зеленые глаза, ангельское лицо и длинные, как у пианиста, пальцы с матовыми ухоженными ногтями. Андрогинные черты лица подчеркивают длинные волосы, собранные в узел. На запястьях браслеты из кожи разного цвета и разной толщины, а на левой руке поблескивает золотое кольцо с камнем, похожим на янтарь.
Открывается дверь, и входит Сюзетта из следственной команды.
Спортивная женщина лет сорока с коротко подстриженными светлыми волосами, ярким макияжем и длинными голубыми ногтями. В руках у нее блокнот и ручка. Идет Сюзетта слегка согнувшись, словно у нее скрутило живот.
– Какой у вас мрачный вид, – шутит она. – Кто-то умер?
Эта шутка стара как мир, но я не могу сдержать улыбки.
Ходят слухи, что в свободное время Сюзетта подрабатывает в салоне красоты в Эребру, принадлежащем ее сестре, и что у нее особый талант к бразильской депиляции.
Андреас зовет ее «Королева Бразилии» и говорит, что у нее тяжелая рука. И с преступниками, и с клиентками в салоне красоты.
Сюзетта присаживается рядом с Маликом, улыбается мне и кладет руку на блокнот.
Лучше бы Андреас не рассказывал мне об интимной депиляции, потому что я не могу теперь не думать об этом, глядя, как ее голубые ногти стучат по блокноту.
Я встречаюсь взглядом со Сванте.
Тот откашливается.
– Манфред, начнешь?
Руководитель предварительного следствия принял решение объединить дело о исчезновении Петера и дела об убийстве Нермины и Азры Малкоц в одно, имея на то хорошие основания: уже никто не сомневается в том, что все совпадения неслучайны. Будет сформирована новая следственная бригада, но мы останемся в импровизированном участке в Урмберге. А в начале следующей недели к нам прибудет подкрепление из Стокгольма.
Цель этого собрания – проинформировать Малика и Сюзетту о деле. Мы планируем провести брифинг после того, как сообщим результаты допроса Стефана Ульссона. Потому что именно это сейчас интересует всех присутствующих. Новость о его задержании распространяется со скоростью лесного пожара.
Манфред кивает, тяжело поднимается и подходит к Сванте.
