Для меня же важнее всего было то, что Медведев стал сотрудничать с коммунистами Запада, и теперь воздействовать на его нежелательные выпады можно было по другим каналам.
Мы настаивали на необходимости работать с людьми и использовать их потенциал в идеологической работе. Насколько ЦК внимал этим призывам, видно из другого примера.
В начале семидесятых годов к нам поступила информация о том, что известный публицист, бывший секретарь ЦК ВЛКСМ Л.В. Карпинский задумал создать некое подобие нелегальной библиотеки для распространения запрещенной литературы. Я хорошо был знаком с Карпинским, знал о его неординарных оценках событий, происходящих в стране, ценил высокую эрудицию и рассудительность, его широкий взгляд на политические события и свободомыслие. Наши встречи еще в ЦК ВЛКСМ всегда давали почву для размышлений. Когда Карпинский перешел на работу в газету «Правда», он совместно с известным журналистом Федором Бурлацким опубликовал статью в «Комсомольской правде», осуждая подход партийного руководства к работе в сфере искусства. Это вызвало раздражение в ЦК КПСС. Карпинский был устранен от активной общественной и журналистской деятельности и перешел в разряд инакомыслящих.
Политические взгляды Л.В. Карпинского никакого беспокойства у органов госбезопасности не вызывали. Они могли соответствовать или не соответствовать моим собственным, но это не имело значения. Когда же речь зашла о создании некой нелегальной структуры, это настораживало. Не хотелось видеть Лена Карпинского, ставшего к тому времени руководителем одной из идеологических редакций в издательстве «Прогресс», среди так называемых диссидентов.
После размышлений пригласил Карпинского, и мы обстоятельно поговорили.
Ему хотелось добиться у меня политических оценок его деятельности, но я, честно говоря, уклонился от этого и переадресовал в ЦК, хотя мы оба отлично понимали, что ничего хорошего его там не ждет. Однако он был членом КПСС, и я решил занять в данном случае формальную позицию, преследуя только цель — уберечь его от нелегальщины. И Лен Вячеславович понял это.
Как писал в журнале «Столица» Егор Яковлев, Карпинский был в претензии ко мне лишь за то, что я не предложил ему чаю. Каюсь, не помню, может, такое и случилось, хотя подобные вещи были не в моих правилах.
Я доложил о беседе Андропову. Помню, Юрий Владимирович встал из-за стола и долго ходил взад-вперед по кабинету, а это всегда сопутствовало его серьезным раздумьям. Потом остановился и внимательно посмотрел на меня.
— Плохо, что такие, как Карпинский, уходят от нас. Это свидетельство: в нашем доме не все ладно. Не знаю, поймут ли его в ЦК…
Андропов поручил мне рассказать о беседе Е.М. Тяжельникову, который хорошо знал Карпинского и смог бы повлиять на него. Тяжельников согласился с этим.
Однако, как и ожидалось, в Комитете партийного контроля при ЦК КПСС Карпинского не поняли. Он был исключен из партии и уволен с работы.
А вот еще пример того, как КГБ вмешивался в судьбы людей.
В 1988 году в газете «Советская Россия» была напечатана статья Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами», против которой резко выступил А.Н. Яковлев, считая, что Андреева призывает к возврату сталинизма. «Советская Россия» подверглась сокрушительной критике. Но я хочу рассказать сейчас не об Андреевой, а о ее муже Клушине, человеке, на мой взгляд, порядочном и убежденном. Он стал распространять листовки, в которых критически оценивалась политика перестройки. Я поехал в Ленинград и вместе с тогдашним начальником УКГБ В.М. Прилуковым переговорил с ним. Смысл беседы сводился к тому, что листовки эти — занятие недостойное. Клушин согласился, хотя от взглядов своих отказываться не стал. Кстати, во многом он оказался прав.
Мне же в тот момент было важно другое: предупредить Клушина, уберечь от действий, которые могли привести к нарушению закона.
Поводов для недовольства у интеллигенции было достаточно. Однако среди искренне озабоченных судьбой государства встречалось немало людей, преследовавших личные и нередко корыстные интересы.
Сейчас распространено мнение, будто КГБ, а конкретно 5-е Управление, создавало невыносимые условия для творческой деятельности писателей, актеров, художников, скульпторов, что мы буквально выживали талантливых людей из страны. Якобы отсутствие свободы творчества вынуждало лучших представителей интеллигенции уезжать за рубеж.
Наверное, многие хорошо помнят, какая шумиха поднялась в свое время вокруг альманаха «МЕТРОПОЛЬ». Идея его создания принадлежала группе московских писателей. До этого, кстати, некоторые из них в соавторстве и самостоятельно при содействии московского управления КГБ издали неплохие книги о работе московских чекистов.
Интерес к альманаху проявил американский издатель Проффер. За развитием событий внимательно наблюдали сотрудники посольства США.
Против издания альманаха выступило Московское отделение Союза писателей во главе с первым секретарем Ф. Кузнецовым. Он созвал расширенное заседание секретариата, на котором его поддержало человек пятнадцать, в том числе известные писатели, которые говорили о нецелесообразности выпуска альманаха как литературно слабого и в общем несостоятельного. Несколько человек говорили о том, что в альманах включена «антисоветчина», и требовали принять суровые меры в отношении авторов. Все выступления были опубликованы в писательской многотиражке «Московский литератор».
Возглавлявший Союз писателей СССР Г.М. Марков понимал сложность положения. Требование расправы над авторами «Метрополя» грозило расколом писательского союза, так как содержание альманаха и историю его создания мало кто знал, а потому одни считали, будто люди задумали выпустить хорошую книгу, а КГБ и чиновники запрещают, другие поняли, что это решила проявить себя таким образом новая группа антисоветчиков. Вокруг «Метрополя» закипели страсти.
КГБ еще до заседания секретариата Союза писателей предложил издать сборник. Мы понимали: вошедшие в альманах произведения — далеко не шедевры, а некоторые из них попросту неоригинальны. Но ничего страшного, несмотря на то что альманах не грешил патриотизмом, мы в нем не находили и были убеждены: читатель сам разберется и сам все должным образом оценит. Мы не собирались вмешиваться, хотели только, чтобы все увидели, чего стоит пущенный кем-то слушок: «КГБ запрещает издание альманаха “Метрополь”».
Помню наш двухчасовой разговор в кулуарах Колонного зала, где шла очередная партийная конференция, с Марковым и Кузнецовым. Мы просили не разжигать страсти и издать этот сборник, такой вопрос, считали мы, лучше решить по-писательски. Кроме того, многим и так было понятно, для чего понадобился «Метрополь» и политический скандал вокруг издания.
Однако секретариат правления московской писательской организации уже вынес решение: «“Метрополь” закрыть». Альманах в СССР так и не вышел.
Почему Феликс Кузнецов так смело пошел против Маркова и руководства КГБ, настаивавших на выходе «Метрополя»? Ларчик открывался просто — закрытия издания требовал член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь Московского горкома партии В.В. Гришин. Не знаю, кому именно принадлежат слова, сказанные в ходе обсуждения на заседании секретариата Союза писателей: «Если бы не КГБ, мы бы этим “метрополевцам” выдали бы!» А широкие читательские круги, не знавшие подоплеки дела, были убеждены: КГБ прихлопнул «Метрополь», и поэтому пришлось издавать его за рубежом.
