Фиора пыталась найти всему этому какое-то объяснение. Понимала, что должна пойти к Авроре и сказать... Но что она должна ей сказать? Нельзя же бросать тень на своего любимого, обожаемого брата, правда?
Нет, никак невозможно.
Всё, что попыталась сделать Фиора, это отговорить Аврору от желания пуститься в погоню за Малефисентой. А когда из этого ничего не вышло и Аврора уехала вместе с Аленом, Фиора начала испытывать жгучее чувство вины.
Что-то было не так во всём этом деле с исчезновением Малефисенты и Филиппа, очень не так.
Той же ночью леди Фиора, у которой был свой ключ от комнат брата, отправилась туда. Ей сразу бросился в глаза свежий след от удара клинком на дверном косяке, и Фиора задумчиво провела по нему пальцем. Внутри, в комнате, она увидела на ковре кровавое пятно.
Но брат не был ранен, это Фиора знала совершенно точно, потому что видела его перед самым отъездом. Но если Ален был цел и невредим, то кого же тогда ранили в его комнате?
Охваченная ужасом, Фиора подошла к столу, надеясь найти там ответ на появившиеся у неё вопросы. Но здесь лежали только письма и записки – самые обычные деловые, скучные. В большом гардеробе и на прикроватном столике царил полный порядок. Леди Фиора уже повернулась, собираясь уходить, но тут её взгляд задержался на одной из картин возле кровати Алена: она криво висела на стене.
Фиора подошла, чтобы поправить её, и тут в её голове молнией сверкнула мысль.
Фиора не стала поправлять картину, а, наоборот, сняв её со стены, положила на кровать изображением вниз.
За верёвочки, на которых подвешивалась картина, была засунута пачка писем, написанных рукой лорда Ортолана – леди Фиоре его почерк был хорошо знаком. Она развернула самое верхнее письмо и начала читать, чувствуя, как с каждой секундой, с каждой новой строчкой у неё холодеет всё внутри.
«Если бы Стефан не объявил, что он будто бы покончил с Малефисентой, наследником короля Генри стал бы ваш отец, – читала она. – Помните об этом, когда будете убивать её. А если тот парень увяжется следом, убейте и его тоже...»
Глава 27
В ту ночь Аврора, завернувшись в свой прорезиненный плащ, лежала возле костра, слушая, как потрескивают в нём головешки, и крутилась с боку на бок на жёсткой земле. Аврора была уверена, что после исчезновения её крёстной и принца Филиппа она не уснёт, но накопившаяся усталость взяла верх, и глаза у неё закрылись как-то сами собой.
Авроре снилось, что она бродит по лесу, над ним встаёт золотая заря, а на зелени поблескивает иней.
Она шла всё дальше, хрустя опавшими листьями, и наконец пришла к тому месту, где вчера остановился и прыгал Диаваль. Теперь на этом пятачке, тесно сгрудившись, сидели вороны. Много воронов.
Очень осторожно, крадучись, она стала приближаться. Вокруг в лесу тоже стояла глубокая тишина.
Завидев её, вороны загалдели сразу в десятки глоток. А за их блестящими чёрными спинками Аврора увидела бледную высовывающуюся из только что разрытой земли руку.
– Крёстная! – закричала Аврора, бросаясь вперёд.
С громким хлопаньем крыльев вороны одновременно поднялись в воздух. Аврора упала на четвереньки. Тело было зарыто совсем неглубоко, можно сказать, просто присыпано землёй, и Аврора принялась её яростно разгребать.
Принц Филипп лежал в напряжённой, неестественной позе. Просто спящие так не лежат. Его холодное на ощупь лицо было обращено к небу. Кожа принца сделалась голубоватой, похожей по цвету на снятое молоко, особенно вокруг рта и глаз. Его светло-каштановые локоны всё ещё блестели, хотя и были запачканы грязью. Утренний солнечный свет золотил его ресницы. Принц лежал неподвижно, как лежат мертвецы.
– Вставай, – шёпотом сказала ему Аврора и тут же сорвалась на крик: – Вставай же! Поднимайся!
В ответ громко закаркали рассевшиеся на ветках у неё над головой вороны.
– Тихо! – прикрикнула на них она.
Она уже поняла, что принц не спит заколдованным сном. Он умер.
Аврора наклонилась вперёд. Её локоны коснулись щеки и шеи принца. Будь Филипп жив, он вздрогнул бы от щекотки.
Аврора сделала глубокий вдох и прижалась ртом к его холодным мягким губам. Затем выпрямилась, собираясь в последний раз взглянуть на Филиппа. Но опустив глаза, она заметила произошедшие с ним удивительные перемены. Мертвенно-синие губы принца порозовели, вслед за ними начало розоветь от прилива горячей крови и всё его лицо.
Ещё немного – и случилось невероятное: Филипп открыл глаза, а затем сделал вдох. Пусть робкий, неуверенный, но вдох!
– Аврора, – сказал Филипп, сильно, до боли, схватив её за плечо. – Беги. Он прямо позади тебя. Беги!
Глава 28
Факелы в подземелье не горели. И керосиновые лампы тоже. Не было и окон, сквозь которые можно было увидеть звёзды. Впрочем, Филипп не мог с уверенностью сказать, что сейчас – ночь? день? Оставалось лишь сидеть, прислонившись спиной к холодной железной стене, и думать. Во всяком случае, пытаться думать.
Раненый бок всё ещё болел, но теперь боль стала тупой, не такой жгучей, как тогда, когда его везли в повозке со связанными руками и ногами, и засунутой в мешок головой. Тогда он знал, что истекает кровью, хотя и не мог сказать, насколько сильно. Чувствовал лишь, как намокла прилипшая к его телу рубашка. От боли он то терял сознание, то вновь приходил в себя. А потом наступил момент, когда его приволокли в эту камеру, сдёрнули с головы мешок, и он увидел лежащую на полу Малефисенту. От ожога железом вся её кожа покраснела так, словно фея была брошенным на сковороду куском мяса.
Потом солдаты ушли, унеся с собой горящие факелы, и в железной клетке наступила бескрайняя ночь. Провозившись какое-то время, Филипп смог развязать себе руки и ноги и подполз к Малефисенте. Сняв свой дублет, он свернул его и подложил фее под голову, потом разорвал на себе рубашку и перевязал свою рану. Чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, сосчитал сначала до десяти, потом до двадцати, потом, чтобы не мелочиться, сразу до сотни. И принялся размышлять.
Теперь, когда Малефисента очнулась, ему стало спокойнее, хотя опасность, конечно же, ещё не миновала. Если честно, Филипп опасался, что их с Малефисентой убьют сразу же, как только привезут сюда, но их похитителей что- то задерживало, заставляя откладывать казнь. Поразмышляв хорошенько, Филипп пришёл к выводу, что лорд Ортолан ожидает прибытия графа Алена. Возможно, лорд Ортолан был не вправе единолично отдать приказ казнить пленников. Или, скорее всего, не хотел – и правильно делал, – чтобы в случае чего Ален всё свалил на него.
Однако много времени это ни Филиппу, ни Малефисенте не давало. Ален мог появиться здесь в любую минуту, и тогда...
План лорда Ортолана был очень прост и потому очень хорош. Если даже Аврора заподозрит, что дело нечисто, то после того, как Филипп и Малефисента будут мертвы, она всё равно ничего не сможет ни проверить, ни доказать.
