– Но прежде всего, – сказала Аврора, – давайте подпишем этот договор и станем отныне не врагами, а добрыми соседями.
Малефисента протянула руку и выдернула из манжеты Диаваля блестящее чёрное перо. Он резко вскрикнул от боли, и Аврора поняла, что это его собственные перья – особенно когда увидела, что Малефисента подписала договор кровью, которая, высыхая, становилась буро-коричневой.
– Мы будем делать всё как здесь записано, – торжественно заявила Малефисента. – Мы будем уважать ваши законы. Мы не станем делать так, чтобы у кого-то прокисало молоко, и не будем красть ваших детей. Правда, – тут глаза её блеснули, – только до тех пор, пока кто-нибудь сам не попросит нас о чём-то подобном.
А подошедшая подписать договор Нянюшка Стоут сказала:
– Мы, люди, будем исполнять все законы, которые записаны в этом документе. Мы не станем ничего воровать на вересковых топях и больше не причиним вреда ни одной фее, которую встретим в Персифоресте. – Она внимательно посмотрела на Малефисенту и добавила: – Без каких-либо оговорок.
Малефисента театрально развела руками, а Нянюшка Стоут подписала договор заранее приготовленным пером, обмакнув его в чернила.
Затем настала очередь Авроры. Она подписала договор своим собственным пером и чёрной тушью, сделав в конце замысловатый росчерк.
– А я со своей стороны обещаю делать всё для того, чтобы укреплять мир на всей своей земле, – сказала она. – Для этого половину своего времени я буду проводить здесь, в замке, а половину – во дворце, который построен для меня на вересковых топях. Но где бы я ни находилась, я всегда буду готова принять любого – и человека, и фею. Обещаю.
В зале раздались аплодисменты. Посыпались поздравления. Каждому хотелось подойти и поговорить с Авророй.
Леди Фиора, например, хотела попросить у Авроры прощения за то, что не поделилась с ней вовремя своими подозрениями насчёт брата. Леди Сабина и леди Сибил хотели подробнее узнать о том, как Аврора отправилась спасать Малефисенту и Филиппа. Похоже, они считали это приключение невероятным и слегка романтичным. Тётушки-пикси хотели похвалить причёску Авроры, а вот платье, если она позволит, предлагали сделать для неё новое – с применением своей магии, разумеется.
Наконец народ начал расходиться.
Когда в тронном зале почти никого не осталось, к Авроре подошёл Филипп. На нём был шерстяной дублет с рядом золотых пуговиц и разрезами, из которых выглядывала яркая подкладка. Один глаз принца закрыла длинная светло-каштановая прядь, на губах играла лёгкая улыбка. Если бы Аврора не знала, что он ранен, ни за что бы этого не заподозрила.
– Ты это сделала, – сказал он. – Обещала – и сделала.
– Я рада, что ты был здесь и всё видел своими глазами, – улыбнулась она.
– Меня не покидает странное ощущение, – сказал Филипп. – Мне кажется, что, когда я истекал кровью, ты сказала мне то, что я мечтал услышать. Но может, я ослышался? Или это было сказано, чтобы утешить умирающего?
– Я хочу загадать тебе ещё одну загадку, – перебила его Аврора. – Моё, но мне не принадлежит. Что это?
Она чувствовала, что её щёки начинают краснеть. Не важно, что она уже говорила Филиппу, что любит его. Не валено, что при этом он сомневается, не подводит ли его память. Она всё ещё очень робела вновь произнести эти слова.
– Ну, это легко, – ответил Филипп. – Моё сердце.
– Нет, – улыбнулась Аврора. – Это моё сердце.
– Ты уверена? – очень серьёзно, как о чём- то жизненно важном, спросил он: ведь для него так оно и было.
– Да, – кивнула она. – Хотя ты сейчас и не истекаешь кровью, лёжа передо мной на полу, я повторю: я люблю тебя.
– О! – И Филипп посмотрел на Аврору так, словно это не она, а он сам вдруг очень сильно оробел и смутился. – Слава богу. Какое счастье! – Он тепло пожал её руку и пошёл в тот угол зала, где толпились оставшиеся здесь придворные.
Аврора хотела двинуться следом за ним, но сначала ей нужно было кое-что сделать. Она повернулась к своей крёстной, наблюдающей за удаляющимся Филиппом. Малефисента тоже повернулась к ней, вопросительно приподняв брови.
– Ты больше не настаиваешь на том, что я совершаю ошибку? – спросила её Аврора, подойдя ближе.
– Ты думаешь, что если принц Филипп проявил себя героем, то теперь я полюбила его? Ты сильно ошибаешься, – сказала Малефисента, но блеск её глаз и улыбка в уголках губ заставляли усомниться в правдивости её слов.
– А это значит, что ты по-прежнему остаёшься моей дорогой злой крёстной.
– А ты – моей горячо любимой козявочкой, – парировала Малефисента. – Моей бесстрашной королевой-козявочкой.
Эпилог
Хотите знать, каково это – снова обрести крылья?
Вообразите, что вы падаете – и вдруг вместо того, чтобы удариться о землю, вы начинаете парить.
И вот вы уже верите, что, несмотря на то, что в мире есть лжецы, настоящая любовь никогда не обернётся обманом.
Старые раны заживают.
И шрамы делают вас только красивее.
Вы уже не тот, кем были до того, как потеряли способность летать.
Но вы чувствуете крылья у себя за спиной и понимаете: вы всегда принадлежали небу. Вас всегда наполняла фантастическая сила. Даже тогда, когда вы были на земле.
