— Пожалуйста, пожалуйста, не забирай ее у меня. Я стану лучшей матерью на свете, только оставь мне мою дочь. Пожалуйста, не забирай у меня все.
Слезы душат, даже несмотря на то, что я приказываю себе быть сильной. Не знаю, настолько ли разум связан с телом, но мне кажется, что с каждой новой секундой мой ребенок от меня ускользает.
Рука Кристин касается моей словно через кусок плотной ткани. Даже в своем состоянии я отчетливо ощущаю, как она безуспешно пытается скрыть свои страх и панику.
— Я принесу полотенца, — ее голос надламывается и начинает дрожать, — Нужно подложить…везде кровь.
Я закусываю губу, пытаясь погасить истеричный всхлип. Я не успела изучить все критерии протекания беременности, но знаю одно: много крови это очень-очень плохо.
Невыносимо знать, что собственное тело меня предает, отторгая лучшее, что есть во мне. Почему так происходит? За что? Я ведь очень хочу этого ребенка. Стискиваю зубы и глубоко дышу через нос, чтобы привести эмоции в порядок, но не выходит, потому что мысль о том, что сейчас рушится мой последняя надежда на счастье, перекрывает все. Я просто не могу распрощаться с мечтой подержать на руках нашего с Кейном ребенка. Я ведь так много себе представила в нашем с ней будущем: маленькую кроватку и розовые распашонки, первые качели, первую улыбку, первый зуб.
С каждой секундой становится все холоднее, и я, боясь пошевелиться, шарю вокруг себя руками, пытаясь натянуть одеяло. Через минуту прибегает Кристин и начинает лихорадочно раскладывать подо мной полотенце.
— Ты вызвала скорую? — сиплю, глотая слезы.
— Вызвала, — отвечает она, шмыгнув носом. Моя оптимистичная Кристин совсем раскисла.
Раздавшийся продолжительный звонок в дверь, отзывается во мне новой волной дрожи и слезами. Я плотнее прижимаю ладони к животу и обещаю себе и моей малышке:
— Нас спасут.
Из гостиной доносится быстрый топот ног, прерывистый голос Кристин и низкий, мужской, так похожий на голос, который я знала, а потому он точно плод моего воображения. А мне бы так хотелось.
Но через пару секунд дверь распахивается и, дежавю с заброшенной фермы накрывает меня с головой, потому на пороге появляется Кейн. На короткий миг все вокруг перестает существовать, потому что этот миг очень нужен мне, чтобы осознать, что он действительно здесь. Мужчина, которого я люблю так сильно, что от одного его присутствия оживает каждая клеточка тела, перестраиваясь на волну его тепла и его запаха, а сердце качает кровь быстрее.
- Кейн… - хочу сказать, что мне нужно попасть в больницу, чтобы спасти нашего ребенка, но новая волна рыданий душит меня и я просто начинаю трястись, не в силах произнести ни слова.
Кейн быстро пробегается глазами по зажатому между моих ног полотенцу и, не произнеся ни слова, подходит к кровати. Отсторожно просовывает руку мне поясницу, вторую - по шею и тихо произносит:
- Держись.
Жар его прикосновения мгновенно забирается под кожу, делая дрожь не такой мучительной.
- Мне поехать с вами? - раздается севший голос Кристин откуда-тотиздалека
- Ни к чему, - коротко рубит Кейн, движением плеча придерживая входную дверь, когда выносит меня в подьездный полумрак.
Я крепче сжимаю его шею и вдыхаю его запах: знакомое тепло кожи и тонкие ноты терпкого парфюма, ассоциирующегося лишь с ним, и мысленно уговариваю свою малышку: ” Чувствуешь запах твоего папы. Он тоже рядом, пожалуйста, только не уходи. Останься с нами”.
- Руперт, - резкий голос Кейна вибрирует у меня в груди, едва мы оказываемся на улице. Мужчина, стояющий рядом с водительской дверью мгновенно срывается с места и торопливо распахивает заднюю дверь. Кейн укладывает меня на диван и, обойдя машину, садится рядом, положив мою голову себе колени.
- В Белвью, - командует он и добавляет совсем ему несвойственное: - Быстро.
Машина со свистом срывается с места, и почему то от этого звука на меня накатывает новая волна слез, которую я давлю в себе глубоким дыханием, потому что мне нужно ему сказать.
- Это ребенок, Кейн… Я хотела сказать тебе завтра. Клянусь, я хотела…
Я вижу, как на скулах Кейна натягивается напряжение, а в глазах мелькает что-то, чего я никогда не видела раньше: яркое, уязвимое.
Он словно что-то хочет сказать, но вместо этого просто кладет горячую ладонь мне на лоб и проводит по волосам. И от этого жеста я вновь рассыпаюсь на части, позволяя вновь себе быть слабой рядом с ним и со слезами выливаю все свои страхи и вину, грызущие меня:
- Я много нервничала… Плохо питалась… Слишком поздно узнала. Мне так страшно…так страшно. Я просто не могу ее потерять, потому что уже так сильно полюбила.
- Ты не потеряешь, - твердо произносит Кейн, тыльной стороной ладони стирая мои слезы.
- Ты не можешь знать…
Лицо, склонившееся ко мне, выглядит серьезным, голос звучит ровно и убедительно.
- Поэтому предлагаю тебе, наконец, просто мне поверить, Эрика.
Сквозь мутную влажную пелену заглядываю ему в глаза, ища в них упрек, но не нахожу его. Взгляд, устремлённый на меня излучает спокойствие и уверенность.
И я стараюсь. Стараюсь поверить, что все и, правда, будет хорошо. Безоговорочно довериться человеку, которого я люблю, даже если происходящее кричит против, потому что сейчас мне эта вера необходима как воздух. Мне необходимо заставить мой организм работать на себя, чтобы произошло желанное чудо.
глава 46
Говорят, человек сам ответственен за свою судьбу: за поступки, принятие решений, сказанные слова. Но иногда все происходит так быстро, ты просто подчиняешься импульсу и совершаешь то, что совершаешь, и это не всегда твой конечный выбор. Человек — существо нестабильное и зачастую зависит от обстоятельств. Сейчас я это осознаю как никогда, потому что мое собственное тело меня предает. Почему когда мозг посылает сигнал «поднять руку», я ее поднимаю? Когда хочу спать, то закрываю глаза и сплю? Почему сейчас не происходит того же? Я хочу, чтобы кровь остановилась, и мой тело по-прежнему оставалось уютной колыбелью для моего малыша.
— Не оставляй меня, пожалуйста, — с мольбой смотрю на Кейна, когда сбежавшийся в приемное отделение персонал госпиталя, куда мы приехали, укладывает меня на каталку.
