— Пусть, — согласился Исаев. — Так что на счет нас с тобой?
Это «нас» звучало так интимно, что я снова начала покрываться пятнами от непотребных мыслей. Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли.
— А что именно будет входить в мои обязанности? Огласите, пожалуйста, весь список.
— Прежде всего, ты должна будешь жить здесь. Со мной.
ЧТО?!
— Вы это серьезно? — откашлялась я, подавившись чаем.
— Да. Мой рабочий день начинается в шесть утра и заканчивается, как ты видишь… Черти когда. Сейчас я веду несколько дел на Дальнем Востоке, поэтому, обычно, в семь утра у меня на руках уже должны быть бумаги, подготовленные для видеоконференции. Примерно, два часа в день я провожу за письмами, три часа — работаю со срочными бумагами. Я постоянно что-то пишу, печатаю, выписываю или подчеркиваю. Я меняю клавиатуры чаще, чем женщин, потому что даже самая надежная техника не выдерживает того объема работы, с которым мне приходится сталкиваться ежедневно.
Надо ли говорить, что из всего монолога мой разум выцепил только слово «женщин»?
Исаев сделал глоток чая и продолжил:
— Я рассматривал вариант нанять сиделку, поскольку сегодня не смог даже завязать шнурки самостоятельно. Но, видишь ли, Настя. Я очень разборчив в людях, а еще я…
— А еще вы человеконенавистник, — подсказала я.
Его губы тронула мимолетная улыбка.
— Можно сказать и так. В общем, с выбором подходящей сиделки я бы до второго Пришествия не управился. А уж гипс мне точно снимут раньше. Вдобавок, еще и Марина уволилась.
— Вы ее уволили, — снова не удержалась я.
— Сути дела это не меняет. Я остался без помощницы, а сегодняшний кастинг в офисе вы уже видели. У меня просто не останется времени, чтобы работать, если я буду проводить поиск сиделки и помощницы одновременно.
— Поэтому вы решили совместить.
— По-моему, это логичный и разумный выход. Я вам доверяю. Я точно знаю уровень ваших знаний, а, должен сказать, я сыт по горло красными дипломами, за которыми стоят совершенно пустые головы. Я знаю, что вы дисциплинированная, собранная. Все это только на то время, пока у меня гипс. К тому же… Пока ты будешь жить здесь, ты будешь в безопасности, — договорил он тише.
Я допила чай и сказала тихо:
— Вы уж определитесь, на «вы» мы или на «ты».
— Прости, — отозвался он. — Понимаю, что мое предложение для тебя сейчас как снег на голову. Но ты все-таки подумай. И можешь даже не отвечать сейчас. Останься на ночь, убедись, что я не полезу тебе под юбку при первом удобном случае.
Да хоть бы и полез?…
— Или у тебя были другие планы на сегодняшний вечер? — продолжал Роман Андреевич. — Я пойму, если ты помчишься переночевать к подружке. Только не возвращайся домой, Настя.
При всем абсурде ситуации больше всего на свете я хотела сейчас остаться здесь, с ним. Бороться с этим желанием у меня не было сил, и я помотала головой, отказываясь от поздних ночных метаний.
— Я останусь, Роман Андреевич. Ваше предложение более чем заманчивое, просто… Я боюсь, что не справлюсь, и что буду вас только бесить все это время.
— Обязательно будешь! — воскликнул он, даже не став со мной спорить. — Но твое остроумие я переживу, главное больше не хватай меня за руку, и тогда я тебя не убью. То есть, не уволю. Спасибо за чай. Пойдем, я покажу тебе спальню.
«Вашу спальню?» — чуть не спросила я, но смолчала. Сумела!
Он встал из-за стола, сполоснул чашку под струей воды, поставил на сушилку, попросил:
— Пожалуйста, вымой свою чашку и протри вместе с моей. Ненавижу мокрую посуду. Если проголодаешься ночью, холодильник весь твой. Все остальное покажу и объясню утром. Идем?
Я кивнула, протирая посуду полотенцем.
— Что такое? — нахмурился Исаев. — Я же вижу.
— Да вот просто думаю, а как у вас с личной жизнью? То есть, не то, чтобы она меня волновала, вы взрослый мужчина, понятно, что она должна у вас быть, — затараторила я, видя, как сгущаются тучи в глазах Исаева, — просто раз уж мы рассматриваем вариант, при котором я буду жить тут с вами… Понимаете, вы как, мужчина в самом расцвете сил… В общем, мне бы не хотелось вам мешать, если вдруг вы…
— Я что?
— У вас в данный момент вообще кто-то есть вообще? Вы… Состоите в отношениях? Встречаетесь с кем-то для здоровья? Просто… Я думаю, мое присутствие в вашей квартире в такой… кхм, щекотливый момент, будет более чем странно, вы так не думаете?
— Я понял тебя, Настя. И не стану приводить сюда женщин, чтобы пощадить твои чувства, — ответил он. — В свой собственный же дом, позволь заметить! Но я учту твои пожелания.
— Спасибо. Но вы так и не ответили на мой вопрос.
Исаев смотрел на меня в упор, не моргая, играя желваками.
— В данный момент у меня никого нет, — наконец, ответил он.
— Рада слышать, ну вернее, сочувствую… А короче! — ругнулась я. — Спасибо за честность. Я тоже сейчас ни с кем не встречаюсь… В общем, — простонала я, — просто давайте сделаем вид, что этого разговора никогда не было.
— Хорошо, — с облегчением согласился Роман Андреевич.
Он повел меня по коридору мимо запертых дверей, толкнул третью слева и указал рукой:
— Твоя спальня.
Мы замерли оба на пороге, глядя на широкую кровать с кованым изголовьем и покрывалом мятного цвета. За занавешенными прозрачными шторами окнами мигала ночная Москва.
— Полотенца в шкафу, ванная комната здесь своя.
— Ясно, — кивнула я. — А вы?…
— Моя комната дальше, — он неопределенно махнул рукой и выдохнул: — Настя?
— Да, Роман Андреевич? — я тут же обернулась к нему.
— Расстегни мне пуговицы на рубашке, пожалуйста.
— О, конечно.
Я приподнялась на цыпочках, чтобы дотянуться до пуговиц у него под горлом. Тишина обволакивала дурманом, подговаривала на неприятности, так что пришлось заставить себя целиком сосредоточиться на пуговицах.
Только пуговицы. Он не собирается залезать мне под юбку. Так он сам сказал.
— Я не спросил тебя. Ты ведь умеешь завязывать галстук?
Голос Исаева был низким, с легкой хрипотцой. Это тут же свело на «нет» мою концентрацию. Дыхание сбилось, а пальцы будто бы случайно прошлись по его коже, которая тут же покрылась мурашками. Я стояла близко, в каком-то шаге от него, так что хорошо их видела.
— Не волнуйтесь, умею. Расстегивать дальше?
Роман Андреевич кивнул.
— Я ведь не собираюсь спать в рубашке, Настя.
Я потянула на себя его рубашку, освобождая из джинс. Жест был интимным, возбуждающим. Торс, к которому хотелось прижаться грудью, с плоскими сосками, снова был прямо передо мной.
