— Настя, где тебя черти носят? — зарычал на меня в телефон Исаев, когда мы почти прорвались к «Москва-Сити» сквозь пробки.
— Я почти на месте, Роман Андреевич.
— Ты должна быть в прокуратуре через полчаса. Следователь Киреев ждет, подготовил дело, которое я просил, ты должна забрать.
Босс назвал адрес, и у меня все упало.
— Но полчаса… Я не успею, Роман Андреевич. Движение почти нулевое, сплошные пробки.
— Тогда подними свой прекрасный зад, выйди из машины и дуй на метро. Боже, неужели я все должен объяснять? Ты вроде смышленая, а так тормозишь.
— Я поняла. Все сделаю.
Он просто бросил трубку, даже не попрощавшись. Я попросила Василия притормозить у тротуара и выскочила из машины, чтобы бегом домчаться до метро. Носиться в юбке по жаре — сомнительное удовольствие. Толкаться в метро — еще более сомнительное. Особенно после нежнейших объятий кожаного и кондиционированного салона.
К хорошему быстро привыкаешь.
Я мысленно одернула себя, напомнив, что ничего хорошего меня у Исаева не ждет. Он резкий, грубый, заносчивый, вспыльчивый, помешанный на работе, вечно в цейтноте и невероятно горячий говнюк.
Последнее мне пора перестать замечать. Не говнюка, а горячность. Я должна привыкнуть к его магнетизму, как к салону «Майбаха», и перестать выделять слюну. Надеюсь, так и будет. Он мой босс с заскоками — не более.
Я забрала документы у следователя, как и было велено, вернулась так же на метро в офис. На входе мне выдали постоянный пропуск, а еще позвонила мама.
Я задержалась у лифта, и, конечно, ничего толком ей не сказала. Только упомянула о стажировке и что поживу отдельно какое-то время. Мама, кажется, тоже торопилась и не стала расспрашивать.
— Раз ты говоришь, что так надо, то живи отдельно, конечно, — только и сказала она. — Я просто волновалась. Ты так внезапно исчезла.
— Мы и видимся раз в неделю, мам. Когда бы я все рассказала? Тебя постоянно нет дома.
— Да-да, конечно, детка. Ну что поделать? Работа, Насть. Ты у меня взрослая и умница, слава богу. Уверена, у тебя все получится с этой стажировкой. Удачи.
— Угу, — отозвалась я и вошла в лифт, скидывая звонок.
В этот раз у кабинета Исаева не было толпы красоток, но я почему-то все равно постучала в дверь.
— Да, — рявкнул Роман Андреевич.
Мне бы бежать от этого тигра, но я смело шагнула в клетку.
И понеслось. Вопросы от Романа Андреевича летели со скоростью пули.
— И зачем стучать?
— Эээ…
— Почему так долго?
— Но…
— Мне нужно дело Ивашова от семнадцатого года. И найди показания свидетеля Андреева! Архив в конце коридора — налево.
— Ага…
— Еще свари кофе. А почему не привезли обед? Я должен сам об этом беспокоиться? Одними обезболивающими сыт не будешь.
И в довершение:
— Куда ты?!
— Так ведь в архив? — робко ответила я, ожидая, что он меня снова прервет.
Он лишь хмуро кивнул.
— Сперва отдай папку из прокуратуры.
Я положила документы на стол и умчалась в архив. Остаток дня пролетел со скоростью звука примерно в таком же ритме.
Исаев разрывался на куски, пытаясь все успеть, и рвал заодно меня, чтобы я помогала оставаться ему цельным.
Самое странное, что за этот день я частично вникла, наверно в десяток дел, которые он вел. Как ни крути, а практика обещала быть шикарной по части опыта и новых знаний. Теория — это прекрасно, но ничто не сравниться с работой «в поле», так сказать.
Наверное, первый день всегда такой нервный и полный ошибок. Исаев не делал его проще, разумеется. Он не давал мне поблажек и требовал, требовал, постоянно чего-то требовал. К вечеру этого бесконечного дня, я чуть не разрыдалась от счастья, когда мой босс сдавил переносицу пальцами и проговорил:
— Собирайся. Если что, продолжим дома.
Я встала из-за стола, который был тут же в кабинете, недалеко от места начальника.
— Настя, что это? — вдруг спросил Исаев, бесцеремонно уставившись на мои ноги.
Для полноты нелепой картины он даже указал пальцем.
— А на что похоже, Роман Андреевич? — не сдержав сарказма, выпалила я. — Это мои ноги.
— Я имел в виду обувь.
— Босоножки, а что?
— Они не подходят к юбке.
Боже мой, Александр Васильев собственной персоной. Будем играть в «Снимите это немедленно»?
— Знаете, утром мы с вами вместе радовались, что на мне наконец-то есть белье, поэтому неподходящие босоножки я, можно сказать, не заметила. Как и вы впрочем.
Исаев обреченно вздохнул и пошел к двери, никак не отреагировав на мою пламенную речь. Сказал только:
— Идем.
Но вместо того, чтобы спуститься на этаж ниже, к парковке, Роман Андреевич вышел на улицу.
— А куда мы идем?
Я следовала за ним, пока он ругался под нос. Вроде бы сам с собою, но это ворчание я, разумеется, принимала на свой счет и делала выводы.
— Вместо того чтобы заниматься делом, я должен работать феей-крестной. Просто замечательно. Про обед напомнить, про метро подсказать, может, я и половину получки буду себе в карман складывать? Неужели сложно самой в магазин зайти? Я ведь дал тебе банковскую карту на траты.
Он указал на торговый центр напротив. Я замерла от удивления.
— Но я не могу тратить ваши деньги на личную обувь, Роман Андреевич! Я ваша помощница, а не содержанка.
Ну так… На минуточку. Если он вдруг забыл об этом.
Я тут же пожалела о своей дерзости, потому что Исаев сверкнул на меня глазами, буквально прошивая насквозь взглядом.
— Ты работаешь на меня, Настя. И на тебе должна быть одежда соответствующая и твоей должности, и моему статусу. У всех этих покупок одна-единственная цель: выглядеть достойно, а не соблазнять меня. Это понятно?
Я покосилась на свой джинсовый сарафан. «Соблазнять меня»? Ох, никогда бы не подумала, что такая вещь, как эта…
А ведь я была в нем и вчера тоже, когда сидела на его коленях!
— Настя, это понятно? — повторил Исаев.
— Вполне.
— Я выдал карту на расходы. Что мешало согласовать со мной покупку одежды и обуви?
— Одежды? То есть вещи мои вам тоже не нравятся?
— Нет, если вы собираетесь надеть эту блузку и юбку завтра тоже. Я не позволяю себе даже на деловом ужине появляться в несвежей утренней рубашке. Для вас правила те же!
От нервов он даже перешел снова на «вы».
