Его губы были такими горячие, а язык жалил невероятно сладко, но все же мне хотелось сильнее. А он не давал мне этого. Он дразнил, отстранялся, невесомо целовал или обводил рукой ноющий клитор, но не касался его и не прикусывал его легко зубами.
— Пожалуйста, — попросила я, бессовестным шепотом. — Пожалуйста, сильнее.
— Ах, сильнее, девочка? Так же сильно, как ты мучаешь меня?
Я захныкала, не зная, что сказать в свое оправдание, но он и сам сжалился. Шире развел мои ноги, улучшая себе доступ, и ввел в меня наконец-то палец.
— Да! — слишком громко выдохнула я, наконец, ощущая желаемое.
Исаев усмехнулся и втянул клитор в рот, заставляя меня кашлять и хрипеть от заглушенных стонов.
Его язык кружил и жалил, манил долгожданной разрядкой. Я распласталась по столу, радостно встречая оргазм. Еще немного, еще совсем немного…
Исаев погрузил в меня сразу два пальца, и я ударила ладонями по столу, сжимая его внутри, ускоряясь для столкновения с тонной удовольствия, которая мчалась на меня, грозя убить и вознести на небеса.
— Черт… какая же ты… — побормотал Исаев.
— Ром, я еще забыл одну вещь спросить, — услышала я из коридора голос Ивана Ильича.
И все. Рот и пальцы, все исчезло. Исаев резко дернул вниз мою юбку, а меня буквально отодрал от стола. Я вцепилась в него, стараясь заново научиться дышать, зажмурилась, чтобы не выпустить из глаз горячие слезы отчаяния.
Да как так можно?!
— Да, Вань? — откликнулся Исаев, поднимаясь с колен и поправляя брюки.
Он сам распахнул дверь.
Когда партнер вошел, мы выглядели почти нормально.
— О, кофе пьете? Мне сделаешь, Насть?
— Да, конечно, Иван Ильич. Минутку, — проговорила я, как робот, снова берясь за пакет с проклятой робустой.
Глава 22
В субботу будильник привычно разбудил меня в пять тридцать. Совсем про него забыла. А ведь в выходные можно было хоть поспать подольше, а вместо этого начался еще один день, в котором наша игра в кошки-мышки снова зайдет в тупик. Да еще и так рано начался.
Я лежала, глядя в потолок, думала, может, усну, но нет. Воспоминания о вчерашней ошибке обрушились лавиной. Я не знала, как поступать и что делать. Нас тянуло магнитом, а любое прикосновение Исаева действовало на меня как наркотик. Мгновенно впрыскивало желанное порочное наслаждение, а без него начиналась ломка.
Вчера мы оба больше не возвращались к случившемуся. Не пытались повторить или возобновить, даже не говорили об этом. Благо, было очень много работы. И я, как и Роман Андреевич, нырнула в нее с головой.
А дома мы разбежались по своим спальням, и только за ним закрылась дверь, я услышала треск ткани и как разлетелись пуговицы. Минус одна рубашка, которую не нужно будет относить в химчистку. Вот как он дал понять, что обойдется без моей помощи.
Но я не могла и дальше вести себя так, словно ничего не было. Я не позволяю любому задирать мне юбку прямо посреди кабинета. Не позволяю вытворять такое со своим телом.
Я вообще всегда считала себя разумной и сдержанной. Не понимала выражение «от страсти потерять голову». Мой холодный разум всему искал объяснения, но вчерашнему собственному поведению у меня нет никаких оправданий.
Как это не можешь сдержаться, когда он рядом? Почему при виде него колени превращаются в желе? Что в нем такого, что хочется с ним делать то, чего никогда не делала с другими? Ведь жила же как-то без него спокойно, не страдала тахикардией, когда он входил в аудиторию, не вспыхивала от случайного прикосновения, пока протягивала зачетку. Так какого черта все так изменилось?
Мое сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда в такую рань я услышала шаги за дверью. Роман Андреевич тоже поднялся ни свет, ни заря. Наверное, просто привычка, а может быть, и нет.
Я отпросилась у него еще вчера, чтобы встретиться с семьей, пробормотала просьбу, не глядя в глаза, и он также согласился. Очень быстро, словно только и ждал, когда же я наконец-то исчезну с его глаз.
У меня не было никаких дел, но аж руки чесались, как хотелось выйти на кухню, привычно приготовить завтрак на двоих, помочь ему с запонками и галстуком, вдохнуть его запах. У меня действительно начиналась ломка.
А потом я услышала, как хлопнула входная дверь. Он ушел.
Ранним утром, оделся и просто ушел из дому. Потому что я здесь. Не получалось не думать об этом именно так. Он тоже был человеком железных правил и несгибаемых принципов. Раз сказал, что не тронет и не полезет под юбку, то и не должен был. Но мои трусики, исчезнувшие вчера в его кармане, говорили об обратном.
Я ведь этого хотела, всеми силами добивалась. Тогда почему теперь так больно?
Я снова ощутила жжение в глазах и с досадой вытерла кулаком слезы, выбралась из кровати. Приняла душ и оделась в простое с виду однотонное трикотажное платье с рукавами в три четверти, но оно все равно было от какого-то французского дома мод. И, хоть убей, даже по покрою, по тому, как лежала ткань, было очевидно, что оно дорогое.
Обулась я в свои босоножки, решив, что дорогие туфли пусть останутся для работы.
Есть одной не хотелось, поэтому решила, что все-таки позавтракаю чем-нибудь в кафе, заодно угощу и маму с Таней. К моему удивлению, когда я почти была готова, меня набрал водитель Исаева, Василий.
— Настя, Роман Андреевич сказал, что тебя надо куда-то доставить.
Черт, может быть, он забыл о нашем уговоре?
— По работе? Он не сказал куда? А то у меня были другие планы.
— Нет, не по работе. Сказал, чтобы я просто тебя куда-то подкинул, чтобы ты на метро не ехала.
Я сглотнула. Глупо было отказываться, тем более, что я уже опаздывала. Черт его знает, почему мытье и сушка волос отняли у меня столько времени, но факт оставался фактом — часы показывали уже половину девятого.
— Уже спускаюсь.
Решение приехать на «Майбахе», конечно, шло в разрез с идеей не выглядеть в глазах семьи содержанкой мажора, но я понадеялась на чудо.
Чудо не произошло. Когда Вася высадил меня у кафешки, там уже стояли Таня с мамой.
— Насть, когда тебя забрать? — крикнул Вася.
— Дальше я сама, спасибо!
— Ну как знаешь, — пожал он плечами и уехал. — Передумаешь — звони.
— Опа-опачки! — наигранно протянула Таня. — Какой невоспитанный мажор. Даже не захотел познакомиться с твоей семьей?
Мама просто поджала губы.
— Это просто водитель, — ответила я. Стараясь сохранять равновесие. — Идемте?
Мне предстояло поведать не самые радостные новости, так что сила духа нужна была как никогда. Мы заняли столик, нам принесли меню, и я сказала, чтобы они заказывали себе все, что пожелают. Мама поджала губы еще сильнее и сказала, что не голодна. Позавтракала дома.
