Если вас разбудят среди ночи, то вы не сможете вспомнить голос, который сейчас слышите. Спите…
Директор миновал пропускной пункт и прогулочным шагом направился на поиски того самого кафе, в глубине которого был бар и пианино.
Охранника, несомненно, разбудят. Либо его товарищи, либо телефонный звонок. В любом случае — это уже не беспокоило директора.
Он сразу заметил, что люди, выходящие из комплекса, не предъявляют пропуск, а проходят свободно. Пропуск нужен лишь для входа на территорию. Конечно, мужчина мог узнать директора, точнее не узнать, а задаться вопросом: «Где я его мог встречать?»
Но вспомнить все он сможет лишь через некоторое время, и этого времени директору будет достаточно, чтобы бесследно исчезнуть из района и больше никогда не попадаться охраннику на глаза.
* * *
Где находится роковое кафе, перестроенное недавно из магазина и украденное из ремарковских строк, директор узнал от молодой светловолосой девушки с темными глазами. Девушка была в роскошном белом платье, ее пальцы унизывали дорогие камни, а на открытой шее виднелось красивое ожерелье. Из серебра или белого золота. Директор больше склонялся к тому, что украшение из золота. Это был теплый безветренный вечер последних дней августа.
У директора оставалось двадцать шесть с половиной часов, чтобы разыскать мисс Лору.
Мужчина зашел в кафе, располагавшееся на первом коммерческом этаже одной из высоток. Внутри помещения было довольно шумно. В самом конце зала, прямо за барной стойкой стояло деревянное черное пианино, а за ним сидел мужчина в черном пиджаке. Можно было разглядеть лишь затылок короткостриженого худощавого брюнета, игравшего на инструменте Моцарта.
Все столики кафе были заняты. Основной контингент зала — молодые мужчины в первоклассных костюмах из дорогой ткани, улыбающиеся своим прекрасным дамам. Были и компании. Но только одна состояла из пяти человек. Двое мужчин и три девушки. Мужчины курили сигары, женщины тонкие слабые сигареты в изящном мундштуке. Все это выглядело пафосно и наигранно, по крайней мере в глазах директора, который не проводил тихие летние вечера в обществе местной «элиты». Или, вернее сказать, в обществе «толстых кошельков», выдающих себя за элиту.
Директор не презирал деньги, нет. Напротив, он любил, когда средств было больше, чем нужд. Деньги позволяли в этом городе (как, собственно, и в любом другом городе) чувствовать себя свободно. Идти с ровной осанкой и знать, что ты можешь позволить себе вкусный ужин в любом заведении в компании с чудесным собой. Знать, что ты не зависишь от низкосортной еды, от которой регулярные проблемы с пищеварением. Что нет нужды экономить и отказывать себе в чем-либо.
Директор относился к деньгам, можно сказать, спокойно и хорошо. И чем больше их у него было, тем больше он был спокоен.
Директор любил шелестящие и приятные на ощупь купюры ровной и тихой любовью, но никогда не возводил их в культ и не считал самым главным и важным атрибутом жизни.
Деньги — лишь средство, чтобы удовлетворить свои природные нужды. Так считал директор.
В этой просторной зале с багровыми ровными стенами пахло алкоголем, табаком, отнюдь не дешевым, запеченным мясом и, конечно же, весельем. Молодые люди смеялись, мужчины приглашали своих девушек на танец — за спиной у маэстро был небольшой танцпол.
Директор подошел к барной стойке, за которой стоял невысокий веснушчатый бармен с рыжими волосами, приветливо сверкая своими белоснежными зубами. Мужчина заказал себе виски со льдом и уселся на свободный высокий стул.
— Впервые здесь?
— Да. Я ищу одного человека.
Директор достал из кармана цветную фотографию одного из братьев Миллеров, стоявшего рядом с отцом.
По крайней мере, так было написано на фотографии.
— Не видели здесь этого человека? — директор ткнул пальцем в тощего юношу. Он полагал, что на фотографии не Сомелье, а его брат Миа. Но парни были похожи как две капли воды, а потому, если бармен и встречал кого-то из них, этого было более чем достаточно.
— Видел.
Директор почувствовал, как в левой части груди сильно застучало сердце.
— Где и когда?
— Ммм… Да только что. — Бармен почесал свою рыжую бороду. — Но не этого тощего парня, на которого вы указали пальцем, а того высокого, что с ним рядом.
— Что?
Директор никак не ожидал подобного заявления.
— Вы говорите, что видели его только что?
— Ну да.
— Где же он?
— Вот.
Бармен показал рукой на спину музыканта, который увлеченно стучал по клавишам.
— Это Генри Рорк. Наш пианист.
— Генри Рорк… — повторил про себя директор.
Он достал из кошелька хорошую и «весомую» купюру, которая красноречивее всех слов могла отблагодарить бармена, и положил ее на стойку. А сам тем временем сделал глоток из толстого стеклянного стакана.
— Спасибо, — довольные и жадные глаза бармена излучали благодарность.
— Когда он закончит играть?
— Через полчаса у него перерыв. Придет его сменщик.
— Отлично.
— Как виски?
— Как в первый раз, — улыбнулся довольно директор. Он был рад тому, что наконец нашел так называемого отца Миллеров.
Но совпадение ли это или Сомелье нарочно направил директора по ложному следу — вот что предстояло выяснить.
А пока у мужчины выдались свободные полчаса, чтобы насладиться живой музыкой, вкусом виски и своей неповторимой сигарой.
Через сорок минут, когда директор давно уже осушил свой виски, докурил сигару, которую приобрел у бармена за дополнительную плату, и даже переварил прекрасную музыку в своем пустом желудке, пианист наконец поднялся с места и ушел на антракт. Направился он к двери, которая находилась за пианино, скорее всего, там располагалась гардеробная.
— Генри Рорк, — крикнул в спину высокому человеку директор.
Пианист тут же остановился и обернулся к нему. Да, это, несомненно, был он. Голубоглазый человек с фотографии.
— Чем могу вам помочь? — Его глаза выражали удивление и непонимание.
Мужчина был практически ровесником директора. Может быть, старше на пять-шесть лет. Директор не дал бы ему больше пятидесяти.
— Вы отец Люка и Миа Миллеров?
— Да, а в чем дело?
— Ваша фамилия Миллер?
— Нет… Но я не стану отвечать на ваши вопросы, пока вы мне не объясните, кто вы и что вам нужно от меня, — категорично заявил он.
— Пойдемте, мистер Рорк. Там впереди гардеробная, верно я понял?
— Да, — не без грубости ответил тот.
— Там и поговорим в спокойной обстановке.
