С дороги доносится какой-то непонятный звук. Скорее всего, мелкое животное, но я пугаюсь. А вдруг койот или волк? Мы тут практически одни, за несколько часов я не видела ни управляющего, ни других людей. Надо принести мою сумочку из трейлера. Неплохо бы иметь под рукой пистолет. Я начинаю приподниматься, и снова доносится звук – кто-то скребется, похоже, в мусорном контейнере.
– Джон, проснись! – ору я.
Теперь уж я непременно должна добраться до трейлера. Хватаю трость, пытаюсь подняться со скамейки у столика, но я слишком засиделась, ноги ватные, я их почти не чувствую. Пришлось свесить их со скамейки и ждать, пока восстановится кровообращение. Тем временем мотор проектора все крутится, белый свет бьет в глаза. Нельзя надолго оставлять проектор включенным без слайдов, но я не стану выключать его – не хватало еще остаться в кромешной тьме.
– Джон!
– Кто здесь? – дергается Джон.
– Элла, – говорю я. – Там какой-то шум.
Я щупаю ноги и убеждаюсь, что чувствительность отчасти вернулась. Поднимаюсь, обеими руками упираясь в скамейку. Трость пока пусть постоит прислоненной к столу. Подняться-то я сумела, но как только потянулась за тростью, ноги попросту взяли и сложились. Я опускаюсь медленно-медленно, сначала колени касаются земли, потом ладони. А потом я оказываюсь на боку на грязной и жесткой земле. Руки оцарапаны, колени полыхают огнем, одна нога странно чуть вывернута назад – только бы не перелом!
– ДЖОН! – кричу я. – Я упала!
– Что?
Изо всех сил стараюсь не паниковать.
– Я лежу на земле. Я упала, Джон! Помоги мне подняться.
– Господи Иисусе! – как бы с досадой бормочет он, однако тут же надо мной нависает его тень. – Возьми меня за руку. За руку возьми.
– Джон, ты не сумеешь меня поднять. Слишком большой вес. Ты и сам упадешь.
– Еще как сумею. Бери меня за руку.
И вот я беру Джона за руку, а он хватается за раскладной стол, тянет меня вверх, отрывает примерно на фут от земли, я как раз успеваю распрямить ноги, но тут рука Джона соскальзывает со стола и сам Джон падает на меня. Господи, только не это, успеваю я подумать, когда его широкоплечая и высокая фигура надвигается на меня. Поверить не могу, что это происходит со мной.
– АААА! – вопит Джон. – Я-ааа…
И я снова падаю, только на этот раз еще сверху наваливается Джон. И второе падение не было медленным и мягким. Теперь, когда Джон придавил меня к земле, стало намного больнее. В задницу впились камни, голова ударилась о жесткую грязь, внутренности свело болью. Весь его вес на мне, дышать невозможно. И такой дискомфорт – словами не передать. Слезы сами текут из уголков глаз, и первые слова обжигают мне легкие:
– Черт побери!
Джон просто лежит и ничего не делает. Я не могу сдвинуться, пока он лежит на мне.
– Джон, слезай! – с трудом выдавливаю я, воздуху не хватает.
– Кажется, я повредил руку, – бормочет он.
– Наплевать. Нечего лежать на мне. Слезай.
Какое-то время он лежит мертвым грузом, потом я чувствую, как начинают шевелиться его ноги.
– Джон, ты меня раздавишь. Слезай!
Джон хлюпает носом, делает глубокий, прерывистый вдох, немного приподнимается и скатывается с меня. С рукой его вроде бы все в порядке.
Наконец-то я могу дышать. Кошусь на Джона. Глаза у него испуганные, безумные. Господи, мы, кажется, попали в большую беду.
С ногой обошлось. Болит, но вряд ли сломана.
– Джон, ты как?
Он смотрит на меня, будто силится узнать, и наконец спрашивает:
– Почему ты лежишь тут?
– Джон, я упала, помнишь? Ты пытался мне помочь и тоже упал. Мы в кемпинге. В Нью-Мексико.
– В Мексике?
– В Нью-Мексико. Ты заснул, пока мы смотрели слайды. А теперь мы лежим на земле и никак не встанем.
– О черт, – откликается он.
Даже Джон понимает, что мы в беде. Я потихоньку, дюйм за дюймом, перемещаюсь в сторону трейлера, все еще планируя добраться до сумочки. Камни впиваются в ладони. До чего же я вся перемажусь, даже думать противно. Брюки погублены. Впрочем, это уже неважно, особенно если я так и не сумею встать.
Преодолев пару футов, я засомневалась, так ли мне нужна сумочка. Можно стрелять в надежде привлечь чье-то внимание, однако нет гарантий, что кто-то придет. К тому же я боюсь стрелять в воздух. В Детройте в канун Нового года всегда палят в небо и всегда кого-то случайно ранят. Пуля пробивает потолок и попадает в злосчастного малыша, спящего в постельке, или в телезрителя, который расположился в собственной гостиной посмотреть Дика Кларка.
Разумеется, и мобильный телефон остался в трейлере на зарядке. Уж до того я все хорошо организовала. Я оглядываюсь на раскладной столик, прикидывая, не смогу ли подтянуться и встать с его помощью. Но так больно поднимать руки – не стану и пытаться. Джон сидит на земле и толкует сам с собой.
Я шиплю ему:
– Джон, сейчас ты нужен мне, и чтоб голова твоя работала. Давай попробуем добраться до трейлера. Сможешь?
Он глубоко, словно с трудом, вздыхает:
– Не знаю.
– Встать сможешь? Попробуй опереться на раскладной стол.
Джон передвигается к столу. Я вижу, как он морщится, обхватывая стол руками и делая усилие. Вообще-то он намного подвижнее, чем я, но падение вышибло из него дух.
– Не могу подняться, – говорит он.
– Прислонись спиной к скамье – может быть, так сумеешь.
Джон послушно делает, как я сказала.
– Перемести свой вес на стол, упирайся руками и вставай. Теперь попробуй и ноги подтянуть.
– Чтоб тебя! – восклицает Джон. Он почти сумел упереться локтем в скамью, но снова бухается.
Мысленно я вполне ясно себе представляю, что нужно делать, но мы оба в шоке, перемазались в грязи, напуганы, выбились из сил. Я готова заплакать, но что толку? Мы все еще будем валяться на земле, когда я проревусь.
При повторной попытке Джон ушиб спину. Значит, теперь мой черед. Я понимаю, что с помощью стола подняться не смогу, но я рассчитываю на трап, который вываливается из трейлера, когда открываешь боковую дверь. Дотуда пятнадцать футов. Я собираюсь с духом – мне предстоит долго ползти по грязи и камням.
– Что ты делаешь? – спрашивает Джон,
– Хочу доползти до боковой двери и попробовать влезть в трейлер оттуда.
Джон ухает. Не знаю, означает ли этот звук “Отличная мысль” или же “С ума свихнулась”.
По меньшей мере пятнадцать минут понадобилось, чтобы преодолеть полдороги. Приподнимаюсь – перемещаюсь – приподнимаюсь – перемещаюсь. Буквально по дюйму. Почва здесь твердая, такая твердая. Столько камней, крупных и мелких, впиваются в ладони и задницу. Пот течет ручьем, скоро и в глаза начнет заливаться. Вот еще проблема с отсутствием волос – пот попадает прямо в глаза. Я останавливаюсь, вытираю грязной рукой под очками и вспоминаю кое-что из путеводителя – мы сейчас находимся в месте, которое мексиканцы именуют “дурной страной”. Здесь сплошь горные породы из черной лавы с прожилками красной, их принимали за кровь чудовища, сраженного богами войны. Не знаю, зачем в моей голове такие сведения, но ничего не могу с этим поделать.
